Наконец, дождавшись своей очереди, я заказал двойную порцию черного кофе и, минуя огражденную зону харчевания преподавателей, уединился за одиноким столом то и дело, ловя любопытнее взгляды коллег.
Совладав с одним стаканом обожаемого Бальзаком напитка, я швырнул бумажный стаканчик с изображением пьющей кофе девушки в урну, тот час благодарно отрыгнувшей в ответ. Вторую порцию кофе решил прикончить в своем кабинете, освятив его тем самым благодатным ароматом божественного экстракта поджаристых зерен.
Избавив себя от повторного посещения местного аттракциона ужасов, я предпочёл поднятья по лестнице, благо, в силу лени нынешнего молодого поколения, лестница практически пустовала, там, главным образом, резвились малыши, то и дело вылавливаемые оттуда классбоссами как мальки сачком рыбака.
В кабинете естественной истории имелась своя подсобка. Отпив кофе, я повернул, с трудом подавшийся в замке ключ, и оказался в этаком воплощении личного пространства учителя. В подсобке пахло пылью реактивами, гербарием и старым деревом. За шкафом с тетрадками виднелась дверь, ведущая в коридор.
В шкафу напротив стоял сонм посуды, образцов минералов, пирамиды из электромагнитных катушек, оптические приспособления, весы, разумеется, без намека на разновесы, именуемые среди пролетариев гирями.
У окна торчали из стен громоздкие вытяжные шкафы со стеклянными дверцами закрашенными синей краской. Под вытяжкой стояли баночки с реактивами, заспиртованные пресмыкающиеся, отдельные органы млекопитающих и даже эмбрион человека.
Осмотревшись, я присел на исцарапанный стул, и уставился в металлические люстры, выбеленные извёсткой. Из стены позади меня слышался противный писк крыланов, мнящих себя хозяевами построек возводимых снобами людьми.
Переведя дух, и немного освоившись, я прошёлся по кабинету. С портретов мне подмигивали давно умершие ученые, навеки оставившие след в науке. Прямо как в ставшей известной на весь мир сказке об очкарике-маге так и не сумевшем, вопреки своему могуществу, избавить себя от близорукости. А вот отправить в мир теней мага от одного имени, которого дрожали даже мастодонты магического мира, он таки сумел. Так и хочется сказать – неисповедимы пути волшебников, темны и непонятны они для примитивного мира маглов, давно научившихся процедуре коррекция зрения.
Учительский стол походил на пианино – в верхней части скрывались блоки раритетной системы управления кабинетом естественной истории. Некогда эта комната жила механической жизнью, а нынче застыла осколком на смене эонов, между принудительным слиняем и принудительным размежеванием с последующими закономерными последствиями.
От размышлений меня отвлек скрип отворившейся входной двери. Ко мне пожаловал первый гость этакий разведчик педколлектива школы…
Глава III
Мумия