– Вы разминулись. Но не волнуйся. Ты сможешь весь вечер строить ей глазки через стол, – поддразнила его Изабель, а потом объяснила Мэри-Элен: – Муж и сын много лет одержимы Астрид.
– А почему бы и нет? Такие девушки, как Астрид, существуют, чтобы терять от них голову, – сказал Лоран.
Изабель шлепнула мужа по руке с притворным гневом.
– Лоран, объясни, как так вышло, что эти китайцы богаты на протяжении нескольких поколений? – поинтересовалась Мари-Элен. – Я-то думала, что все они махровые коммунисты без гроша за душой и еще совсем недавно маршировали в одинаковой униформе по приказу Мао.
– Ну, для начала ты должна понимать, что существуют китайцы двух типов. Первые – богачи из материкового Китая, которые сколотили состояние за последний десяток лет, как новые русские. Но есть еще и китайцы, живущие за рубежом, так называемые хуацяо. Они покинули родину задолго до того, как к власти пришли коммунисты, некоторые аж пару сотен лет назад, и расселились по всей Азии, тихонько приумножая свои богатства. Если ты посмотришь на все государства в Юго-Восточной Азии, особенно на Таиланд, Индонезию и Малайзию, то увидишь, что практически вся торговля контролируется хуацяо. Лимы в Индонезии, Таны на Филиппинах, Леонги в…
Тут его перебила жена:
– Вот что я тебе скажу. Мы были несколько лет назад в гостях у семьи Астрид. Ты даже не можешь себе представить, насколько богаты эти люди, Мари-Элен. Дома, слуги, их образ жизни… На их фоне даже Арно[33] нищеброды. Больше того, мне говорили, что Астрид – наследница сразу двух состояний, потому что по материнской линии капитал еще весомее…
– Да что ты? – воскликнула Мари-Элен, взглянув на девушку в другом конце зала с интересом, а потом вынесла вердикт: – Она довольно soignée[34].
– Ох, она невероятно элегантна. Одна из немногих девушек ее поколения, у кого есть вкус! – заявила графиня. – Франсуаза-Мари говорит, что у Астрид коллекция нарядов от лучших модных домов, которая не уступает гардеробу шейхи Катара. Астрид никогда не посещает показы, поскольку ненавидит, когда ее фотографируют, а отправляется прямиком в мастерские и скупает десятки платьев каждый сезон, как будто это не платья, а macarons[35].
Астрид рассматривала портрет кисти Бальтюса, висевший над камином в гостиной, когда за спиной раздался чей-то голос:
– Вы знаете, что это мать Лорана? – На сей раз баронесса Мари-Элен де ла Дюрэ пыталась приклеить улыбку на лицо.
– Я так и подумала, – кивнула Астрид.
– Дорогая, должна сказать, что мне очень нравится ваше ожерелье. На самом деле я влюбилась в него еще в салоне месье Розенталя несколько недель назад, но, увы, он сообщил, что уже обещал этот шедевр другой покупательнице, – сокрушалась баронесса. – Теперь-то мне понятно, что оно было создано специально для вас.
– Благодарю. А у вас просто потрясающие серьги, – вежливо ответила Астрид, которую поразила внезапная перемена в женщине.
– Изабель