Я медленно ехал по безлюдным улочкам восточной окраины города, боясь случайно задавить худых одичавших собак, целыми стаями шнырявших по тёмным подворотням в поисках хоть какой-то пищи и человеческой заботы. Вывески наглухо заколоченных магазинов были завешаны синими полотнищами, на которых белой краской была начертана замысловатая вязь лозунгов типа: «Время великого отказа закончится великим благоденствием», или «Трудности и лишения сегодня – тернистый путь в свободное завтра». Ещё были здесь и такие: «Сердце и воля народа – наш великий и мудрый вождь Чой Чо Рен!», или же: «Мы верим Чой Чо Рену, потому что он наш великий и мудрый вождь!».
Приземистые квадратные домики с плоскими крышами и стенами без окон выглядели нежилыми и холодными, несмотря на палящее солнце и нарастающий, словно рокот прибоя, гул голосов, доносившихся из соседнего квартала. Едва я выехал на небольшую площадь, с двух сторон окруженную дугообразной серой стеной массивного здания, как сразу же понял, откуда взялся этот странный гул.
В центре площади, вокруг наспех сколоченной трибуны, сбилось около двух сотен людей, с нервным нетерпением слушавших хрипловатый, срывающийся на высоких нотах, голос оратора – молодого парня в армейской куртке, надетой поверх зеленой рабочей блузы, с трехдневной щетиной на впалых щеках. Воодушевлённый общим вниманием, оратор принимался с ещё большим ожесточением сотрясать кулаком воздух, бросая на головы людей отрывистые фразы, призывавшие к единству и сплочению вокруг мудрого вождя в эти трудные для всей планеты дни.