Прозвучала команда идти в воду, и я побежала изо всех сил, чтобы первой оказаться в океане. Когда мы начнем грести на лайн-ап, я все равно отстану, поэтому мне хотелось заранее компенсировать разрыв. Стискивая зубы от стараний, до лайн-апа я добралась в компании еще нескольких парней. Гуштаву попросил всех сесть. Мы едва держались на доске лежа, соприкасаясь с ее поверхностью всем телом. И естественно, когда мы попытались сесть, то все по несколько раз перевернулись. Я не была исключением. На этот раз дно было где-то далеко внизу, поэтому залезть на доску, когда не от чего оттолкнуться, было очень непросто. Самая старшая из нас женщина не могла усидеть ни секунды, и Гуштаву несколько минут снова и снова затаскивал ее на доску. Он так устал, бедняга.
Мы сидели далеко от берега, смешно растопырив ноги. Гуштаву учил нас, что в таком положении нужно ждать волну, сидя лицом к океану, а завидев ее, быстро разворачиваться, делая в воде вращательные движения ногами. Стоило мне пошевелиться, как я теряла равновесие и крепко хваталась за доску, желая ее скорее успокоить. Мы были настолько неуклюжими, что во мне боролись два состояния – стыд и смех. Стыдиться я уже начинала уставать, поэтому смех брал верх. Гуштаву тоже смеялся. И вроде бы его смех должен был меня расстроить, но не расстроил. Он смеялся над нашим неумением, но нас это не оскорбляло.
Тренер попросил нас вернуться на пену, туда, где воды в океане по грудь. Мы выстроились в ряд и лениво погребли к берегу. Вдруг Гуштаву закричал: «Волна! Идет огромная волна! Гребите, гребите!» Я обернулась и на мгновение потеряла рассудок. И без того страшный, бурлящий, серый океан вдруг поднялся и догонял нас растущей стеной. Холодный страх прокатился от макушки до пят. Вода и так была ледяной, но внутри у меня сделалось еще холоднее. Я зажмурила глаза и изо всех сил делала то, что говорил Гуштаву. Больше мне не на кого было надеяться. «Ап! Ап!» – закричал он, и я, вопреки желанию обнять доску и ждать расправы океана над собой, подтянула ноги и встала в тот момент, когда почувствовала, что хвост доски начал подниматься. Ноги у меня тряслись, я застыла, как гипсовое изваяние, и скрючила пальцы рук, будто цепляясь за воздух. Я таращилась перед собой и видела, что траектория моего движения должна пересечься с траекторией другого ученика, но ничего не могла предпринять. Ракета, несущая меня, не имела пульта управления. Ученик со своей доски спрыгнул, а я, парализованная страхом, так и осталась стоять. Когда я наехала на его доску, мое тело по инерции понесло дальше, и я с высоты своего роста вошла головой в воду, а сверху меня накрыло тяжелое одеяло обрушившейся волны.
Когда я наконец вынырнула, меня колотило от испытанного потрясения. Я не была