Заскрипели крашеные мерзким суриком вышарканые доски щелястого пола – даже лёгкие шаги на нём обычно вызывают неприятный треск, похожий на визжание мела по старой школьной доске с покрытием из тёмного линолеума, и от него возникало чёткое ощущение, что тебя корябают стальной проволокой изнутри. Когда ж эти доски заменят на нормальные, с покрытием из зелёного стекла, разработанные на кафедре физики твёрдого тела? Или тоже годами будем ждать, как очередники на квартиру у отца на радиозаводе? Кое-кто и на двадцать седьмой год работы не получил…
– Ну, и долго ты тут ещё будешь выпендриваться? – голос Оксанки отчего-то содержал сейчас в себе значительную часть этого визжания, от которого внутри всё неприятно сжималось, заставляя вспоминать самые неприятные моменты школьной поры. – Что тебе стоило опрокинуть рюмку без этих выкрутасов?! – и вот возникла она сама, в облаке дешёвого парфюма с шанхайки и халатике оттуда же, но даже эта дешёвка её никогда не портила.
Захотелось просто снова сгрести ладонью эту причёску а-ля дикая женщина с видео, и впиться в алые губы своими, чуть потрескавшимися – разве не за этим она здесь, верно? Сашка автоматическим движением притушил окурок, щелчком отправляя его в облезлую консервную банку, служившую пепельницей здесь и прибитую к дереву перил намертво кем-то из местных пьяниц, и с томной улыбкой повернулся к невесте. Но ладони, уже готовые к объятиям, отчего-то остановила некая неведомая сила. Карие очи милой сейчас вовсе не пылали влагой желания, а искрились сухой злостью, несмотря на обрамление длиннющих – им даже тушь дорогая была не нужна – мохнатых ресниц. Дверь подъезда внизу захлопнулась с омерзительным скрипом, идя навстречу толчкам осеннего ветра, и мощный толчок холодного воздуха шевельнул каштановую чёлку над ними. Оксанка была чудо как хороша с ней – Сашка от избытка чувств часто патетически называл её «моя Шаганэ». Он и сейчас шагнул навстречу, чуть приоткрыв губы и уронив ресницы пониже – чтоб она не сомневалась, как сильно он желает поцелуя.
– Перестань! – холодный тон ожёг щёку, как мокрое полотенце… – Ты нарочно раздражаешь отца своей антисоветчиной, да? Зачем ты свалил из-за стола, фэ своё показывать, какой ты крутой, что ли?
– Я