– Живые что-ли? – показал один из мужиков на Сергулю и лежащего пластом Федю. – Да вроде как! Чего молчите то? – откликнулся другой мужик, уставившись на мальчишек. – Идти могём?
Сергуля кивнул и стал подниматься и поднимать Федю.
– Не замай, иди уже сам, – сказал Сергуле один из мужиков, сгрёб Федю в охапку и потащил, быстро семеня, до телеги.
Обратный путь был скучен и тосклив. Сергуле невыносимо хотелось на Круглую гору, а лучше домой, в Напрудное. Навалилась тоска по деду, стало стыдно за свою блажь, которая таким вот неожиданным образом обратилась в явь. Только с середины Волги стал обозрим масштаб большого пожара. Горела почти вся Бишбалта – казанский рабочий присёлок, где жили рыбаки, кормчие, мастера по строительству и починке лодок – в общем семьи, кормившиеся большой рекой, называемой казанцами Итилью.
– Мы тут с дружиной князя Серебряного прошлись, чтобы не было на чём плавать казанцам, чтоб не мешали большой стройке! – пояснил Сергуле сидевший рядом стрелец с разорванным рукавом кафтана. Он, оказывается, уже некоторое время что-то рассказывал Сергуле, но мальчику было не до того.
Федю, метавшегося в горячке, сгрузили с подводы у избы отца Макария.
– Боже милостивый, Фёдор! Как кто ж тебя? Изверги! – услышал за спиной причитания монаха Сергуля, спускавшийся к реке. К лодке, на которой приплыли они сюда почти два дня уже назад, так и стояла, привязанная к наклонённой к воде толстенной иве. Сергуля опустил в воду руки, немного поболтал ими, потом с удовольствием умылся. Отвязал лодку, толкнул её в воду и одновременно, широко шагнув, забрался внутрь. Поднял с днища вёсла, вставил в уключины и повернул к Круглой горе.
– Это сколько же ты там у отца Макария дел-то переделал? Ну, с добрым утром, внучек! – приветствовал Сергулю дед. – Ты чего такой битый, с мальчишками подрался?
– Да, повздорили, – кивнул Сергуля.
– Ну не беда, заживёт! Да и помиритесь! Пошли к мысу!
Стрижок тоже был рад возвращению хозяина и, подпрыгивая, сопровождал деда и внука до самого обрыва.
– Красота!