Когда благородный Эак, царь Эгины, узнал о несчастной судьбе Посейдона и Аполлона он тотчас оставил все дела, приехал к Лаомедонту и тоже нанялся к нему в работники. «Негоже смертным праздно смотреть на то, как трудятся боги! – сказал он. – Благочестивые люди должны разделять не только их радости, но и их невзгоды!» Эак добросовестно трудился до конца стройки. Внешне возведенная им часть стены ничем не отличалась от той, что построили Посейдон и Аполлон. Но так казалось только на первый взгляд! По окончании работы неведомо откуда вблизи Трои появились три больших змеи. Две из них попытались проникнуть в город через стены, сделанные богами, но сорвались вниз и разбились. И только змея, взбиравшаяся по стене Эака, проползла внутрь. «Что такое? – удивился Лаомедонт. – Что это значит?» Позвали прорицателя. «Государь, – отвечал тот. – Смысл знамения не вызывает сомнений: укрепления, возведенные божественными руками, неприступны. Единственное слабое место в обороне – это стены царя Эака. Придет день, когда враги прорвутся через них в город!» Эак был расстроен словами прорицателя. Он хотел оправдаться, однако Лаомедонт не удостоил его взглядом. Весь свой гнев он обратил на стоявших тут же богов. «Никчемные пустомели! – закричал он. – Не говорите мне, что вы не знали об этом раньше! И не ждите, что я приму вашу работу! Ломайте и стройте все заново!» – «Как бы ни так! – сердито отвечал Посейдон. – Работа сделана, и мы больше тебе не рабы! Плати жалование – мы уходим!» Но Лаомедонт отказался отдать им условленную плату. «Вы меня обманули и ничего не получите! – заявил он. – Убирайтесь вон из моих владений! А попадетесь еще раз мне на глаза, я велю отрезать вам уши!»
Напутствуемые этими грубыми словами, боги оставили Трою. Оба прямо-таки кипели от ярости и горели жаждой мести. Вскоре Аполлон наслал на Троаду истребительный мор, а Посейдон – хищное морское чудовище, пожиравшее людей и разорявшее крестьянские поля. Так троянцам пришлось расплачиваться за неблагодарность их повелителя. Желая узнать, каким образом они могут избавиться от напасти, жители отправили посольство в Дельфы. «Бедствия оставят вас только тогда, – провозгласила Пифия, – когда царь отдаст на съедение чудовищу свою любимую дочь Гесиону!» Лаомедонта известили о полученном оракуле. «Все это вздор! – отвечал он. – Моя дочь виновна в ваших бедах не больше других!» Царь потребовал, чтобы жертва была указана жребием. Отобрали сто девушек из самых знатных семей, их имена написали на глиняных черепках. Потом при всеобщем молчании жрец вытащил из сосуда роковой черепок. На нем оказалось начертанным имя Гесионы! Как не скрежетал Лаомедонт зубами,