Собственно, проблема была только в том, что юношу нужно отправлять в Новую Испанию под видом молодого господина, а Мирослава – в качестве слуги. Но как ему такое сказать? Как убедить добровольно принять на себя эту роль, унизительную по представлению князя? Ведь он герой, пусть и никому неизвестный.
Совсем недавно Мирослав в одиночку пробрался в осажденный Смоленск, подорвал запасы пороха и проделал в крепостной стене пролом, через который стрельцы московского князя наконец-то смогли ворваться на узкие улицы города. Незадолго до этого он тайно проник в палаты князя литовского Александра, возомнившего себя королем. Через три дня новоявленного короля уже отпевали в кафедральном костеле Вильно, у подножья Замковой горы. А еще чуть раньше смог… Нет, князь не настолько знал своего человека, чтобы найти верные слова. Лучше всех, но все же не настолько хорошо.
Он отпустил грубо вытесанную дверную ручку, наскоро приколоченную к тяжелой двери. Может, не сегодня, может, в другой день?..
– Заходи, князь, что у порога топтаться? – раздался изнутри густой спокойный голос.
Как услышал? Князь мелко перекрестил живот и потянул на себя тяжелую дверь. Внутри царил сумрак, прорезаемый лишь светом лучины, укрепленной в витом поставце, да огоньком лампадки под иконой Николая Чудотворца, святого, считающегося покровителем мореходов. Скорее всего, этот светловолосый кряжистый человек был из архангельских мужиков, выросших на студеном море, с малолетства умеющих обращаться с корабельной снастью и вычислять путь по звездам, что в грядущем могло оказаться очень кстати. Хотя имя его было скорее южное, балканское.
Хозяин иконы сидел за грубо сколоченным столом и занимался сугубо мирным делом – латал порвавшийся ворот рубахи суровыми нитками. Через край. Его крепкие ладони с длинными пальцами почти квадратного сечения управлялись со швейными принадлежностями не менее ловко, чем с саблей и уздой.
Мирослав кивнул на скамью – садись, мол. Тот осторожно, стараясь не занозить зад, пристроился на уголок грубо сработанной лавки, посидел, помолчал, собираясь с мыслями.
Мирослав совсем не собирался помогать ему начать беседу. Он посмотрел на терзания князя холодными как льдинки глазами, скусил нитку, аккуратно обмотал ее вокруг кончика толстой иглы и засунул куда-то в сапог – извечные солдатские закрома, натянул рубаху на торс, перевитый канатами мускулов, и положил руки на стол.
Князь заерзал по скамейке, растеряв все слова, заготовленные по дороге.
– Что, князь, будешь лавку задом протирать? – сжалился воин. – Или о деле поговорим?
– Задание для тебя