Эль Санто покачал головой и как-то странно огляделся, будто впервые ехал в салоне своего губернаторского экипажа. К вечеру он доберется до Монтерея, конечно же, соберет совет офицеров, будет непростой разговор… Нет, он не клюнет на лестное благоприятство их слов и вечное желание быть замеченными. Все будет подчинено задаче момента. Прочь, светское пустозвонство кабильдо!11 Сам он возьмет на себя смелость действовать именем короля и именем Испании.
Дон Хуан улыбнулся, вспомнив лицо де Хурадо, когда они возвратились из Сан-Луис-Обиспо с падре Ромеро и оставшимся в живых молодым рейтаром12 Торресом. Хмурый лик коменданта и его мундир были одинакового буро-желтого оттенка долгой и пыльной дороги…
– Всё же славный он у меня, – вслух продолжил свои рассуждения губернатор. – Вряд ли из лести, может из страха, нет, думаю, по чести и совести держит Ксавье мою сторону… Умеет защищать безнадежную позицию… Пожалуй, стоит повысить его в звании, обязательно стоит. Да и другие рейтары с моих земель смелые, отчаянные парни… Во всяком случае, уж не хуже хваленых шотландцев, этих «амазонок в юбках», и уж тем более – русских бородачей. Для многих из них я не только командир, но и… «отец»…
Де Аргуэлло вновь усмехнулся в седые усы эспаньолки13, вспоминая жаркие ночи своей молодости. Однако свет приятных воспоминаний был недолог и ломок.
– Ты понимаешь, что война в колониях может привести к новой бойне в Европе? – тихо, почти неслышно спросил он себя. – О, это будет кровавый день…
– Да, сеньор, – согласился внутренний голос.
– О да, дети мои, – ответ непроизвольно сошел с его губ.
– Ты ратуешь за идею, Хуан, но при этом знаешь: люди, их будет много, и все они станут гибнуть по твоей воле? Разве иначе?
– Нет, – Эль Санто с глубокой серьезностью ответил сам себе. – Они будут гибнуть из чувства долга и чести. Потому как мои солдаты – это соль Калифорнии, Новой Испании…
– А может быть отступить, сберечь жизни, а значит – сберечь силу? Вдруг да сейчас хорошо всё то, что оттягивает время?
– Отступить?! – Эль Санто гневно и непонимающе усмехнулся своей мысли. – Мне далеко за шестьдесят, я старый солдат… И не меняю своих правил. Битвы, сражения выигрываются и проигрываются за четверть часа, мой друг, а ты убеждаешь меня растягивать на дни и месяцы? К черту! «Pour la bonne bouche!»