Единственная улочка была пустынна. Собственно, и не улочка это вовсе, так, широкий проход меж домами. Мы вертели головами по сторонам, выискивая хозяев. Прямо по грядкам с морковью и пожухлыми перьями лука бродили куры – охотились за червяками. Поисками руководил с чурбака рябой петух с выбитым глазом. Судя по его уныло свисшему гребню, на червей нынче был неурожай. Облезлая псина, такая дряхлая, что даже погавкать на чужих была уже не в силах, грызла стёртыми зубами мосол. Она, правда, покосилась на нас и даже издала утробный звук – видно, притворялась, что рычит. Шугануть её было некому. Лишь несколько чумазых ребятишек возились в пыли у забора. Они дружно уставились на нас круглыми глазами – даже не на нас, а на наше оружие.
– Очень гостеприимная деревня! – не выдержал я.
Стрелок ухмыльнулся.
– А чего ты хочешь? Страда ведь – хлеб жнут, последний сенокос, мало ли… Погоди, спросим.
Он направил было к детишкам своего гнедого. Но те не собирались общаться с двумя незнакомыми всадниками. Мы не успели и рта раскрыть, как они – фр-р-р! – улепетнули от нас, разлетелись, как воробьи. Да ещё с таким визгом, мама дорогая! Будто мы махновцы какие…
– Ну, чума! Они щас всю деревню в штыки поставят, то бишь, в вилы. Куда теперь?
– Ничего. Поехали вон туда. Там печь топится, значит, кто-то есть.
Двери большого длинного дома были распахнуты настежь, оттуда попахивало дымком и чем-то вкусным, домашним, съестным. На низеньком приступочке грелась кошка. Нам навстречу выглянула девчонка лет тринадцати с орущим младенцем на руках. Для матери слишком юна, скорее нянька – распущенные волосы стянуты на лбу ремешком, рубаха с красной вышивкой по вороту, нитка дешёвых жёлтых бус на шее и широко расставленные глаза. Она уставилась на нас снизу вверх с напряжённым ожиданием. Наверное, мы показались ей вестниками беды – здоровые оружные парни на сильных конях, с плащом дальней дороги за спиной. А привычная хмурость Стрелка и мой взъерошенный вид доверия, уж конечно, никому не внушат.
– Привет, – сказал Стрелок, наклонившись с седла. – Ты одна, что ли? Дома больше никого?
В светлых девчачьих глазах поплыл лёгкий ужас. Ты чего её пугаешь, хотел я возмутиться, нам ещё на ночлег напрашиваться! Но Стрелок уже спрыгнул с гнедого и шагнул к девчонке.
– Одна, спрашиваю?
Она молча помотала головой и крепче прижала к себе ребёнка. Тот испуганно зашёлся в рёве так, что у меня уши заложило, а Белко недовольно переступил копытами.
– Уйми!.. – кажется, Стрелок не переносил детского плача. Девчонка шарахнулась от него и исчезла за дверью – только подол мелькнул. Мы неуверенно переглянулись.
– Ты что, с ней поласковее не мог?
– А чего она… Хоть бы слово сказала.
Я вздохнул. Так мы взбаламутим