Ночью Петруша пел песни тоненьким, дребезжащим голосом, аккомпанируя себе на весьма сложном инструменте, который он соорудил когда-то из древнего выброшенного абажура, серебряных гитарных струн и поломанного кресла, из которого во все стороны торчали пружины. А утром он засыпал и просыпался уже под самый вечер, когда огненными стрелами брызгали в чердачное окошко уличные фонари.
Петруша садился у окошка и с любопытством разглядывал людей, снующих внизу по улице.
– И чего бегут, чего спешат? – удивлялся домовой. – Что им нужно? Зачем торопятся?
И в недоумении почёсывал затылок мохнатой лапой.
Честно признаться, иногда Петруша немножко завидовал этим людям, которым, видимо, что-то было нужно, раз они куда-то постоянно спешили. Самому Петруше ничего такого не хотелось, и никто ему не был нужен. Да и сам он по сути никого не интересовал и никому не был нужен. Не говоря уж о том, что за всю свою долгую жизнь он ни разу никуда не спешил.
В общем, если уж говорить совсем откровенно, то весьма тоскливо жилось Петруше. Но с другой стороны, он за долгие годы к такой жизни привык, и нельзя сказать, чтобы уж очень расстраивался по этому поводу.
Всё изменилось однажды в обыкновенный дождливый осенний вечер.
Только Петруша проснулся и собрался было поудобней устроиться у окошка, как вдруг заскрипели половицы под чьими-то осторожными шагами, и на чердаке появился… человек, тащивший на спине большой узел. Петруша тут же забился в угол и замер там, с интересом наблюдая за незнакомцем.
Человек явно спешил – он тяжело дышал и тревожно оглядывался. Лицо у него было хмурое, небритое, глазки какие-то маленькие, бегающие. В общем, не очень он Петруше понравился.
Быстро, стараясь ступать как можно бесшумней, человек пересёк чердак и, так и не заметив сидящего в углу Петрушу, скрылся в чердачном окне.
Некоторое время силуэт его, освещённый появившейся на вечернем небе луной, маячил на крыше, а потом исчез.
Петруша подошёл к окошку, но нигде никого не обнаружил. Он вздохнул, уселся на своё любимое место и, как обычно, стал разглядывать уличных прохожих.
– Странные люди! – удивился он. – Даже когда они забираются сюда, на крышу, они всё равно спешат! А ведь казалось бы, чего спешить, раз ты наконец-то остался один и никто за тобой не гонится…
Но тут как раз Петруша и ошибался. За исчезнувшим в чердачном окошке человеком явно гнались.
Вновь заскрипели половицы под чьими-то быстрыми, уверенными шагами, и Петруша снова шустро переместился в облюбованный тёмный угол.
На чердаке появился ещё один незнакомец. Этот понравился Петруше намного больше. Лицо у него было куда приятнее, гладко выбритое. Он оказался моложе предыдущего и к тому же был одет в полицейскую форму с блестящими пуговицами. Форма на Петрушу всегда производила благоприятное впечатление.
Незнакомец в полицейской форме остановился и