Произошло то, на что и надеялась волшебница, монстр отпустил автобус и, издав поистине леденящий душу рёв, набросился на серый домик мусорной ведьмы. Дом разлетелся на кирпичики и растаял в чёрном хаосе смерча, а до слуха дамы долетел угасающий крик ужаса, потонувший вместе с домом и горами мусора вблизи.
Тьма отступила и рассеялась в тот же миг, и дно ямы вновь вернулось на своё место, а там, где был до этого дом, зиял пустотой пустырь.
– Тони, вытаскивай меня скорее.
Автобус без труда перевалил за обрыв ямы и поплыл над землей, выискивая кратчайший путь с автомобильной свалки. Волшебница уселась в грязное, разодранное, но чудом уцелевшее единственное сидение старинного транспорта и улыбнулась.
– Молодец, Тони, благодарю тебя от всего сердца. Я была очень занята последние месяцы и не удосужилась тебе предоставить отпуск. С завтрашнего дня имеешь полное право взять отпуск на два месяца и поехать к родным на юг.
– Ого! Давно бы так, мадам! От кого вас ещё спасти, может, вы мне ещё и прибавку к жалованию дадите? – Паренек забавлялся и крайне был доволен удачным исходом.
– Не наглей, юноша. Я подумаю над твоей прибавкой, но сперва отгуляй свой заслуженный отпуск. – Она улыбалась, Тони, этот добродушный парнишка, ещё ни разу её не подводивший, ей нравился.
– А лихо вы с ними расправились! – восторженно донёсся по мысли-нити голос паренька. – От двух бед – один ответ. Да? Ведьме ведь конец пришёл?
– Не следовало ей трогать моих близких, – отозвалась волшебница. – В этом её ошибка была, а самая большая глупость – вызвать это чудовище. Ведь монстра может сразить только другой монстр.
МОСТ
Она стояла на мосту. Пальцы сжимали поручень перил с такой силой, будто жаждали врасти в металл. Парапетное ограждение стройной колоннадой разбегалось в обе стороны, подсвеченное рослыми фонарями, раскиданными вдоль моста этакими спичками-великанами с горящими головами. Прямоугольник поручня холодил кожу рук, вторя настырному промозглому ветру апреля.
Лёд недавно сошёл с реки, полностью обнажив её тусклое и мутное тело. Жизнь только пробуждалась от зимнего анабиоза; вялости и заторможенности ещё только предстояло смениться бурной энергией, перейдя в бойкую и разбитную деятельность. Даже воздух был не тот, что прежде, в холодном по-зимнему, в нём уже чувствовалось послабление и затухание отживших вьюг.
Она недвижно стояла одна. В эту глухую ночную пору никого не было здесь, все либо спали, либо предпочитали находиться в куда более уютном и тёплом месте, нежели на Угрюмом Мосту. Почему мост так звался? Этот