– Погодите! Дайте ей ещё минуту. Я уверена, что моя дочь оправдает наши ожидания. Я знаю, на что она способна.
Гомон усилился, это уже был гигантский пчелиный рой, бесновавшийся вокруг световой преграды. Давление росло, ветер перешёл в злобные порывы, выбивая слёзы и пробираясь к телу сквозь одежду. Ровный свет фонаря задрожал и грозил вовсе потухнуть.
– Либо сейчас, либо никогда! Решайся, трусиха! Что тебе терять ещё? В другой раз мы не придём, чтобы проводить тебя. Ты будешь одна и одна останешься, – гневно вещал голос-предводитель.
– Хорошо! Хорошо! Я сделаю это!
Женщина сорвала с головы вязаную шапочку и бросила ту за круг света. Длинные волосы тут же растрепал злорадствующий ветер. Ограждение не было высоким, ноги справились с преградой. Ещё цепляясь руками за поручень, она обернулась назад, фонарь моргнул пару раз и погас. Шелест высохших, как листа осенью, голосов смолк, но они были здесь, она чувствовала их тени.
Шаг в пустоту. Краткий полёт и прорезь водной кромки. Тело тяжёлым камнем вошло в ледяной наст, буравя поперёк и ломая стройность течения. Тьма воздушная сменилась тьмой водяной. На краткий миг она испугалась и захотела выбраться обратно, но ноги поспешно тянуло вниз, удаляя тело от стремительно выравнивающейся поверхности и приближая к непроницаемому дну. Холод стал нестерпим, и конечности свело судорогами; сердце, трепетавшее и бившее сигналы тревоги, замедлилось; лёгкие рвало изнутри нехваткой кислорода. Вода ворвалась внутрь и заполнила нутро своим жидким льдом.
На мосту всё было, как и прежде. Ни души. Только внизу шумела река, огрызаясь на торчавшие в пути опоры, да ветер сошёл на нет, забрав свою лютость до следующей ночи.
***
Ветер крепчал, набирая обороты, присвистывал порывами в предчувствии неизбежной беды. Фонари по обыкновению стерегли мостовой настил от притязаний ночи, огненными шарами неся бдительный караул.
Она вновь стояла впритык к перилам, вцепившись в поручень. Тоже место под тем же фонарём. Внизу бурлила река, громогласно проклинавшая мостовые быки, вставшие поперёк её ходу. Из темноты гудел сонм голосов, чужих и близких, желанных и нелюбимых. Все они требовали одного. Она стояла, застывшей восковой фигурой, она не решалась на то, что замыслила давно.
– И чего ты ждёшь, куколка? – причитал женский старческий голос. – Думаешь, нам есть дело до тебя? Ты прима? Или суперзвезда? Кто ты такая, милашка? Ты никто! Просто глупышка с миловидным личиком. А за душой никого и ничего. Это я, Алма Кливранс, звезда мюзик-холла самого Мулен Руж, я могла претендовать на особую почесть в конце пути! Да и то обошлась скромными пилюлями снотворного. И не делала, как ты, куколка, из своей кончины представления на публике! Нет! Алма Кливранс ушла достойно и незаметно,