Остался позади Новоарбатский мост через Москву-реку, мелькнул слева в отдалении огромной белой скалой дом правительства, на который Саранцев невольно покосился, в предвкушении нового раунда противоборства с его хозяином. Кортеж быстро проскочил вставную челюсть Москвы – Новый Арбат, после него свернул направо, объехал белое, распластанное по земле, здание Министерства обороны и скоро подкатил к Боровицкой башне. На одноимённую площадь перед ней стекались потоки транспорта с Моховой, Волхонки, Большого Каменного моста и Кремлёвской набережной, не считая пустой Знаменки, по которой выкатился на площадь президентский кортеж. Сквозь пуленепробиваемые стекла донесся разноголосый гул автомобильных клаксонов, чего никогда прежде не случалось, и Саранцев озадаченно посмотрел в окно, ничего особенного там не увидев.
Кортеж влетел в Кремль, покрышки зарокотали по мокрой после дождя брусчатке. Президентский «Мерседес» въехал под арку парадного входа Сенатского дворца и остановился во внутреннем дворике у крыльца. Саранцев сидел несколько секунд, задумавшись. Некоторое время его морочил неожиданный интерес к двум скульптурам, установленным у входа в только что оставленную позади арку. Слева определённо высилась богиня правосудия, легко узнаваемая по завязанным глазам и весам – память о давнишней принадлежности здания московским департаментам Сената, высшей судебной инстанции Российской империи. Справа от арки размещался лев с некой человеческой фигурой рядом – возможно, аллегорической. Игорь Петрович не имел к скульптурам ни малейшего отношения. Он не приказывал их установить, не собирался их сносить. Они уже стояли на своих нынешних местах, когда он впервые в жизни оказался в закрытой для туристов части Кремля, но несколько последних месяцев он изредка вдруг отвлекался на них, не столько думая, сколько пытаясь догадаться, каково их предназначение в его жизни. Всякий раз, проезжая в лимузине между правосудием и неизвестностью, Саранцев вдруг испытывал желание выяснить каким-либо образом значение непонятной ему композиции. Желание не мешало ему ни жить, ни спать, ни работать, оно не отравляло ему существование и не напоминало о смерти или ещё о чём-нибудь неминуемом, просто спустя некоторое время он стал удивляться уже самому желанию, а не причине его возникновения. И до сих не задал ни единого вопроса, не попытался провести исследование самостоятельно, только стал раздражаться при обострении внезапно обнаружившейся у него любознательности. Какая разница, кого изображает скульптурная группа у въезда в Сенатский дворец? Наверное, он единственный человек на свете, занятый решением этого бессмысленного вопроса. Надо работать.
Офицер ФСО открыл дверцу, Саранцев энергично выбрался из машины и взбежал по ступенькам. Возле дверей ему отдал рапорт дежурный по президентскому полку, высокий капитан с надвинутым на глаза козырьком фуражки, Игорь Петрович на ходу пожал ему руку, вошёл