И мальчик понял, что они и на этот раз никуда не пойдут, но не удержался и повторил потрясающую новость о тигре.
– Ты пойдешь туда с мамой, когда она вернется с гастролей, – пообещал Он, как обычно мягко, даже ласково и неопределенно.
– Я хочу сейчас, сегодня, – настаивал мальчик, – я не видел ни живой антилопы, ни даже живой лисы!
– Куда они денутся, твои тигры? – улыбнулся Он.
– Они убегут, они не останутся тут, – не унимался сын.
И тогда Он подошел к сыну, поднял руку с бархоткой, мягко поднял, чтобы погладить его по голове, утешить, но мальчику показалось, что Он хочет и с него стряхнуть пыль, и мальчик уклонился…
«Опись коллекции убитого, составленная сотрудниками центральных и местных музеев:
Диван красного дерева (первая треть XIX века); два стула красного дерева (первая четверть XIX века); бюро красного дерева, дамское; столик с перламутровыми инкрустациями; столик дамский с перламутровыми украшениями (середина XIX века); комодик французской работы XVIII века; зеркало в овальной раме (первая четверть XIX века); маленький столик XVIII века французской работы с эмалями; столик для нот; шкаф Буль (вторая половина XIX века); скрипка французского мастера Ж.Б.Вильома (XIX век)…»
Они жили с матерью в комнате, где стояло, покоилось менее дорогое, и в редкие дни, когда кто-то у них бывал – его одноклассники или ее родня, – их уводили на антресоли и угощали там. Делалось это из хитрости, чтобы успеть убрать печенье и конфеты, если вдруг заскрипит под Ним лестница. Он не разрешал разбазаривать деньги на несущественное, мимолетное. Он не позволял и себе лишнего стакана минеральной воды, научил буфетчицу в театре наливать Ему полстакана боржома с соответствующей половинной оплатой. Им с матерью об этом, как об оригинальной шутке, рассказал новый артист театра, которого Он заманил, чтобы похвастаться скрипкой Вильома. И, должно быть, артиста удивило, что ни мать, ни сын не рассмеялись.
Угощение, пока Он по лестнице поднимался на антресоли, убиралось с цирковой скоростью, мгновенно, мать делала это артистично, она артисткой и была, но не фокусы в цирке показывала, а исполняла на эстраде старинные русские песни.
Однажды они попались. Мать вернулась в тот день с тайными мандаринами – раздобыла в буфете филармонии. Ее веселила эта покупка, и она потащила на антресоли сына и ребят, которые зашли к нему: он тогда болел.
Была зима, темнело рано. Они зажгли лампу, потом вторую: на антресолях и в летний день было сумрачно. Они кидали на маленький столик (XVIII век!) мандариновые корки и весело болтали с набитыми ртами. Один мальчик рассказал, что он ел ананас, но ему не поверили – ананас был тогда чем-то не менее экзотическим, чем кокосовый орех.
– Наверное, банан? – уточняла мать.
– Да нет же, ананас! – яростно повторял мальчик. – Папе подарил один капитан, он плавал у берегов Испании…
Может быть, из-за разговора