Жизнь замечательных нелюдей. Илья Игоревич Наумов

оказалась малышкой, переборщившей с тенями. Оба созерцали из своих громадных окон горящий универсам, а Екатерина Павловна, хотя это хуже подходит, даже произнесла реплику, только она была, пожалуй, весьма мелкомысленна, и толком никто не запомнил.

      Все уже поняли, что отношения были долгими и, по сути, безоблачными, ибо спустя некоторое время она перестала даже проверять у Гриши проездной, а он посчитал вежливым и правильным здороваться кивком головы. Место для него не принципиально, хотя сидеть он предпочитал на передней площадке, а стоять ближе к центральной двери, что логично, потому что она большая и основной поток вечно через нее вываливается. Вера Кузьминична застолбила себе типичное кондукторское сиденье посередине салона.

      Именно здесь ее сознание однажды пронзила странная мысль, которая родилась внезапно, а разрасталась уже вполне закономерно прямо на глазах, если бы только глаза можно было развернуть в сторону головного мозга и если бы процесс взросления местных детей хоть чем-то походил на привычные человеческие метаморфозы.

      Такие мысли вспыхивали нечасто, потому что, в общем и целом, она смирилась с рутиной, и понемногу обветшали и посыпались все более-менее длинные цепочки, и затупилось большинство когда-то острых и блестящих колющих идей. Нет, за это озарение Клавдии Андреевне тоже не присудили бы Нобеля, но игра перевернулась, екнуло мироощущение, а весь оставшийся день, или даже несколько дней, завалило догадками, причем кто-то подлил жидкости для розжига в огарки воображения.

      Утомил. Что произошло-то?

      Уже несколько дней подряд в трамвай не запрыгивал Гриша. Такое внушительное количество дней. Не поднимался и не садился. Ни то, ни другое.

      Как бы не принято вторгаться в личную жизнь пассажиров, но ей было то ли тревожно, то ли интересно, а самое главное, зародился некий смысл, детское, а впрочем почему только, ожидание, сопровождаемое невероятными выдумками, безумными версиями случившегося и попытками отыскать знакомое лицо в каждой новой партии угрюмых людей, среди которых, нельзя не отметить, время от времени случались откровенно бракованные оптимисты.