Он снял уже полностью расстегнутую рубашку, отбросил ее и расставил руки, давая увидеть себя почти во всей красе.
– Давай, делай что хочешь, женщина!
Вот же сукин сын, ну теперь я была просто одержима желанием стереть это самодовольное выражение с его лица. Знать бы только как!
– Делай что хочешь? – прищурилась я, даже не пытаясь анализировать, чего во мне сейчас больше – злости от его самоуверенного нахальства или вожделения, которому совершенно плевать на терзания самолюбия. – Уверен?
– В пределах разумного, – сделал Григорий оговорку, и я нарочно плотоядно улыбнулась, отступая и проходясь по нему нахальным взглядом. Как же, черт возьми, можно быть таким… охрененным. Ни одного более литературного определения сейчас не рождалось в моей голове.
– Думаешь, разумная женщина впустила бы в дом незнакомого мужика, который выглядит так, да еще занялась бы с ним сексом?
Он очутился напротив меня молниеносно. Вот только был в двух шагах и уже стоял впритык, обжигая меня жидким металлом глаз и резким яростным дыханием. Наклонился ко мне так, что мы оказались нос к носу, как два готовых сцепиться зверя.
– И как же я выгляжу, Аня? – Вот теперь он звучал, несомненно, угрожающе, да только моя способность пугаться все еще вне зоны доступа.
– Огромным, опасным… – пробормотала я и приподнялась, откидывая голову, чтобы прихватить своими губами его нижнюю.
Григорий чуть отстранился, ускользая от моего прикосновения. Его шея напряжена, глаза все так же гневно сужены, а мышцы на руках и груди вздуты от того, как он сжимал свои здоровенные кулачищи. Я положила руки ему на плечи и, лаская, повела вниз, не собираясь скрывать, насколько мне сильно нравится его мощное тело. Гладила, обводила очертания каждого твердого мускула, каждой толстой вздувшейся вены, в которой, пульсируя, текла энергия его жизни.
– Угрожающим… – продолжила я и совершенно легко призналась: – Таким, что у меня дух от тебя перехватывает… таким, что в голове плывет просто от того, что смотрю.
Кулаки Григория разжались, и он не отстранился, когда я потянулась его поцеловать, а, наоборот, подался навстречу. Его руки дернулись в попытке схватить меня, но я сильнее сжала его запястья и теперь отпрянула сама.
– Я же еще играю, помнишь? – проговорила, притормаживая его, хотя и самой хотелось уже послать к черту все эти выкрутасы и просто ощутить его на себе и в себе.
Григорий даже не возразил и только фыркнул, оставив свои руки висящими вдоль тела. Его взгляд снова поменялся. Злость исчезла, и остался только коктейль похоти, насмешливого веселья и вызова. Он выпрямился и кивнул, будто говоря: «Ну, давай, дерзай, детка».
И я решила, что хватит уже честных игр выше пояса. Оглянулась и потянула его за руку к стулу. С ответным вызовом посмотрела в глаза, расстегнула его брюки. Не делая пауз, зацепила пальцами штаны вместе с бельем