– А почему за нами охотятся? – вопрос Мигеля, будто удар в поддых, заставил толстяка раскрыть рот.
– Не может быть… – просипел он. Глаза округлились, превратившись в два озера страха.
Испуг возницы, без сомнения, забавлял слуг. Они улыбались, опираясь на изогнутые клинки сабель, и хитро по-глядывали на него, словно говорили: «Ты не подскажешь нам, кто они?»
«Пропал! Весь! Целиком! – сердце Муньоса застряло в горле. Они оказались куда хитрее и прозорливее, чем он мог предположить.– Господи, какой я дурак!» Воображение уже рисовало картины в багровых тонах.
– Мы, пожалуй, расстроили твои планы, пузан, не так ли? – Диего стряхнул пепел.– Печальная история, приятель…
В глазах майора блеснул лед:
– Ты что – отпетый дурак, если решил, что я забуду о тебе? – андалузец властно взглянул на Мигеля, тот что-то сунул в руку, и это «что-то» колючим песком хлестнуло щеки Муньоса.
«Соль! Они нашли соль!» Ноги подкосились, он вяло сполз по спицам колеса, без ума, без памяти примостившись на выступающую ось.
Початок долго сидел, как оглушенный, покуда наконец не очухался.
– Я знал, что ты жаден и глуп, мерзавец, – дон подошел к нему вплотную, – но что настолько, право, не ожидал. И это благодарность нам за твое спасение?
– Я… ничего… я ничего не знаю, – старик едва ворочал языком. Затравленный взгляд скакал с одного на другого.
Лица испанцев окаменели, и наступила тишина.
Желтая луна зависла над ними золотым кастельяно на нитке, и слышно было, как где-то на равнине затянула перекличку тоскливая волчья песня.
– Значит, ты ничего не знаешь?.. И о капитане Луисе тоже? – Фернандо отбросил саблю.
– Капитан Луис? Вы сказали, сеньор, капитан Луис де Аргуэлло? Нет! Первый раз слышу!
– Позвольте, дон, я пощупаю эту грушу, – усы старшего Гонсалеса хищно дрогнули.– Это моя работа.– Толстяк нервно засучил ногами и застонал. Увидев своего палача, он едва не задохнулся:
– О, да… Это не совсем правда, он мой будущий зять… жених моей дочки… Да к чему эти вопросы? Вы же и так всё знаете…
– Ну, гнида! Ты для него разбрасывал соль?! – жилет затрещал под руками Фернандо. Муньос вспомнил «заботливое» напутствие капитана: «Твое молчание – твоя жизнь», но тут же забыл о нем, парализованный яростью Гонсалеса.
– Не прикасайтесь ко мне, я… я… Клянусь всеми святыми, я не врал вам, я только обманывал…
– Что?! – прорычал Фернандо.– Да я вспорю сейчас твое брюхо и накормлю твоими же потрохами!
Антонио чувствовал, что теряет сознание. Всякое присутствие духа вылетело вон. «Господи! Я уж тысячу раз проклял себя, что подписался под предложением Луиса… Черт с этими реалами! Лучше б я жил, как жил».
Когда пальцы Фернандо коснулись его потной шеи, он пролепетал срывающимся голосом:
– Я скажу… я скажу всё, что знаю.
Присевший рядом Алонсо потер руки.
– Меня