4
Мерное гудение аппаратов периодически сменялось негромким писком кардиомонитора. Приглушенные голоса персонала госпиталя и шепот посетителей заполняли слуховую пустоту окружения и врывались в полубессознательные сны пациентов. Под закрытыми веками мерещились тени, то сливаясь вместе в странном танце, то вновь расходясь в разные стороны. Тело не чувствовалось. Теплое одеяло по шею накрывало одетое в больничную робу тело юной красавицы. Немытые волосы были собраны в пучок медсестрой, но несколько волосинок выбились из прически и необычными рисунками лежали на блестящем лбу девушки.
В своем сне Кама вновь видела событие, которое отправило ее сюда. Память уже исказила те минуты под действием травм, но основные моменты все еще сверкали яркими незабываемыми пятнами. Громкий взрыв, ноги оторвались от пола, она попадает в темный провал, затем яркий свет, бьющий прямо в глаза и, наконец, длительное беспамятство.
– Как скоро ее выпишут? – вполголоса спросил капитан Шефер, начальник Камы, решивший навестить свою подопечную.
– Травмы не критические, гематомы проходят быстро, – врач посматривал то на девушку, лежащую в двух метрах от них, то на медицинскую карточку в своих руках, то в глаза капитану. – Перелом ключицы уже сросся – а это была самая большая ее проблема. Ожидайте ее возвращения через недели две, может, три.
Уже через неделю Кама очнулась. Первое, что она увидела, открыв глаза, был капитан, сидящий рядом с ее койкой. Его заспанное лицо, подернутое трехдневной щетиной взрослого мужчины, было напряжено. В дремотном бреду ему явно чудились нехорошие сны, связанные с состоянием Камы. Но девушка, только что очнувшаяся от долгого сна, была не способна ничего осознать, в том числе и чужие эмоции. В эти минуты и даже часы она не могла даже подумать о том, какие переживания претерпевает капитан на ее счет.
– Капитан… – слабым голоском прошептала больная. Шефер услышал его и мигом пробудился.
– Кама, наконец-то! – мужчина улыбнулся и взял нежную ладошку девушки в свою руку. Он знал, что ей ничего не угрожает, но не мог себя заставить не думать об ее спокойствии. Уже очень давно, почти что с самого первого дня на корабле, он не может не думать о ней. Он боится своих чувств, боится их осуждения и, что самое страшное, неприятия их Камой. Ведь как-никак десять лет разницы, да еще и эти