На главную улицу выходили узкие темные переулки. И как легко тут заблудиться! Вот арена для уличных драк, для всевозможных волнений и пропаганд.
Босфор заснул. Сопровождавший меня кавас вызвал шлюпку, и мы поплыли по Золотому Рогу. Всюду видны были огни судов и лодок. На пароходе работа не прекращалась. Лебедка скрипела вовсю. Две баржи стояли у причала и при свете электрических фонарей разгружались. Люди в красных фесках ходили по палубе.
21 октября (2 ноября). Проснувшись, я первым делом взглянул на портик. Желтые волны мягко плескались о борт парохода. Горизонт золотистого цвета местами был затянут темными тучами, погода могла разгуляться, но могла также разрешиться дождем. Мустафа, в своем черном пиджаке и темно-красной феске, уже ожидал меня на палубе. Я прошел к конвою, поздоровался с людьми, поздравил их с праздником восшествия на престол Государя Императора и вызвал желающих на берег; желающими оказались все. Кинули жребий – семерым остаться, а с остальными на двух шлюпках я высадился на константинопольской набережной. Паспортные формальности оказались очень просты. Я записал наши фамилии и передал чиновнику в феске.
– Москов ашкер[8], – сказал он солдату, стоявшему у железной решетки.
– Vous etes un offigier rusee? – спросил он меня.
– Oui, monsieur[9].
И мы толпой прошли между двух турецких солдат и очутились на грязной набережной.
Мне нужно было получить письма из России. Письма из России получаются, сказали мне на русской почте, в агентстве пароходства. Я отправился в агентство, но там писем не было.
– Может быть, ваши письма шли через Вену, тогда вы найдете их на австрийской почте, – утешил меня агент.
По кривым улицам, на которых толпились люди в фесках, пробрался я к зданию австрийской почтовой конторы.
– Есть письма на имя К.?
Немец строго посмотрел на меня, перебрал маленькую пачку писем, еще строже взглянул и сказал:
– Вам писем нет.
– Быть может, они на главном почтамте, – сказал я проводнику.
– О нет, это невозможно, все русские письма на русской почте.
Но тем не менее я пошел и на главный почтамт. Там тоже писем не нашли. А между тем письма были, я в этом уверен.
Где же получают письма в этом разноязычном городе, где столько почтамтов, сколько национальностей, в нем проживающих, и где ни один из них не отвечает за правильную доставку писем?
– Значит, не было писем, – хладнокровно замечает Мустафа и тянет меня вперед.
По узкой улице, мощенной плитняком, по которой взад и вперед ходят турки и европейцы, ездят коляски, запряженные парами маленьких тощих лошадей, торопливо проходят ослики, с обеих сторон нагруженные громадными корзинами с разной мелочью, мы выбрались к мосту. Высокие турки в длинных белых балахонах преградили нам дорогу.
– Надо