в гостиной, терпеливо ждал и слушал музыку шума воды. Прошло чуть меньше часа, как подруга вышла из ванны и действительно казалась уже не такой трагичной. Андре начал узнавать свою, прежнюю Дарси. Ей двадцать восемь, но она сохранила подростковую свежесть, и природа благосклонно держала её на отметке двадцать два. Очаровательное, слегка вытянутое лицо с персиково-медовым оттенком кожи, обозначенными волевыми скулами, пухлыми губами, следовавшими чётко по контуру. Её взгляд обличал ядро души: светло-коричневые чаинки плясали огненно – дьявольский танец по радужке жёлтых, словно кошачьих глаз. Каштановые вьющиеся волосы до плеч, крутые бёдра, большая грудь, греческий профиль довершали фаталистический образ. Она неистово влекла своей терпкой страстностью, никогда не выпрашивая у мужчин любовь. Так же притягивала душевной отстранённостью, и своего рода эксклюзивностью среди соплеменниц, которые никогда не смотрели на Дарси с жалостью, скорее с латентным восхищением. Дарси всегда хотела больше, чем ей предлагала жизнь – многое брала напористой самостоятельностью. Она жадно выжимала из действительности всё, до последней капли, и при этом саркастически куражилась так, как будто завтра для неё не настанет. Не прислушивалась к чужим инородным общественным мнениям, не любила обсуждать и осуждать кого-то, так как это абсолютно не способствовало утолению её интеллектуального голода. А общаясь с людьми, она излучала незримую дистанцию. В этом читалось её внутренние одиночество, и казалось, она знает о жизни гораздо больше, чем другие. Однако, даже таким неотразимым, как Дарси Стюарт, не чуждо ничего человеческого.
– Я хочу есть. Накормишь меня? – спросила Дарси, словно доверчивый, чистый ребёнок.
– Что тебе приготовить? Чего бы ты хотела?
– Сэндвичи или то, что найдёшь в холодильнике, и чего не жалко для вечернего непрошенного гостя. И кофе. Я без него сейчас не представляю свою дальнейшую жизнь.
Андре отправился на кухню и в этот момент ассоциативно почувствовал себя, словно язвенник в индийском ресторане. Он исходился слюной по огненно-острому, и одновременно запретному, вкушая только глазами. Но, однако, видел, как другие просто и без каких-либо привилегий поедают перчёную кухню, получая сиюминутное гастрономические наслаждение, о котором вскоре возможно забудут. Дарси – острая кухня, а Винкерт любил и Дарси и острую кухню – их обеих, до изжоги.
Он заботливо приготовил сэндвичи с ветчиной и листьями салата, без эмоциональная кофе-машина сотворила кофе.
– Поешь, и ложись отдыхать.
Дарси последовала совету друга. Поглотила сэндвичи, выпила кофе и умиротворённая растворилась в расстеленной для неё, кровати в спальне, приготовившись, стать дочерью Морфея. Андре старательно накрыл её одеялом, погладил по голове.
– Поспи. Тебе нужно как следует отдохнуть, восстановить силы. Всё образуется, не думай сейчас ни о чём.
У каждого человека в жизни должна быть обязательно отдушина. Для Дарси отдушиной был Андре. В перспективе, конечно,
