И опять замела метель.
На дорогах заносы, и пробки.
Опустел мой тугой кошель.
Даже не на что выпить сотку.
А на улицах толкотня.
Кто-нибудь подарил бы ласку.
Я согласен за три рубля.
Примерять с красным носом маску.
Все рассядутся за столы.
По-домашнему у экрана.
И бенгальские будут огни.
И новогодняя телепрограмма.
Солнце растопит,
кроны деревьев.
Будет метаться,
снег до апреля.
Сяду у печки,
вытяну ноги.
И заведу патефон.
А за окошком,
снежные ели.
Мне бы немножко,
тёплой постели.
И белой твоей любви.
1992г.
Окно
Твоё окно, а в нём Париж.
Ты близко так к нему сидишь.
Ты с ним как будто говоришь,
словами вздохов. Словами
жестов, и гримас.
Мадам, весь этот мир для вас.
И все планеты, как одна
готовы вам дарить себя.
Я не устал от долгих вёрст.
Я вам вселенную принёс.
Мадам, весь этот мир для вас.
Я вас хочу, хотя бы раз.
1992г.
* * *
Обычная ночь, гудят поезда,
и город совсем не спит.
А северный ветер уходит туда,
где гавани, и корабли.
Где палубы драят лениво матросы.
Причаливают суда.
Где ловят радисты тревожные SOS, ы.
И сразу спешат туда.
Простите планеты за непониманье.
Но мы остаёмся здесь.
Где ветер гуляет, где море бушует.
И мы отправляемся в рейс.
1992г.
* * *
Она прекрасней всех была.
Я ей стихи читал.
Она кружилась как юла,
сливалась как овал.
Она часами в телефон,
подругам и друзьям.
Какой прекрасный всё же он,
наверно про меня.
А утром кофе прям в постель,
О, нежная газель.
Я перед сном ей лапки мыл.
Она кружилась и ушла,
а я любмл, и ждал.
Она сливалась как овал.
Она прекрасней всех была.
Я ей стихи читал.
1992г.
Осеннее интермеццо
Как хорошо осенним днём.
Бежать по улице вдвоем.
С Невою по теченью.
Забыть про летоисчисленье,
и часовые стрелки в нём.
Накинуть лёгкое пальто.
С минуту стоя у подъезда.
И в знак глубокого протеста,
умчаться в бежевом авто.
Вот магазин, ты помнишь в нём
купили сладкие эклеры.
Как удалые кавалеры,
ласкали женщин за углом.
А помнишь цирк: «парад Алле».
Как размыкался круг арены.
Как в старом доме довоенном,
открыли фотоателье.
Я помню шорох старых туфель.
И диалоги