Чего не скажешь о Генрихе Анжуйском, который проследив за виконтом, перевёл свой взгляд на маркиза Досада и, хитро подмигнув ему, сказал:
– Как в своё историческое время говорил другой Катон: «Carthago delenda est». – Что вызывает у маркиза одно лишь бессмысленное недоумение. И Генрих, заметив по непонимающему лицу маркиза, что он не убедил его этой фразой и так уж и быть, решает дать ему перевод и только пусть попробует маркиз после перевода не убедиться.
– Карфаген должен быть разрушен. Ты понял меня? – Генрих мог бы и не спрашивать, когда его требовательный взгляд, говорит сам за себя. И хотя маркиз находился на перепутье мыслей, которые никогда не заглядывали так далеко, он всё-таки решил, что требования Генриха к отцу иезуиту Коттону, вполне уместны и если он зажмёт этот замок Карфаген, то ему в нём точно не жить. И маркиз, придя к такому решению, согласно кивнув Генриху, тем спас себя от участи Карфагена. Генрих же, не нуждаясь в попутчиках, оставляет маркиза, и к окончательному умственному столпотворению придворных вельмож, которые уже совершено запутались и не понимали, что там за пределами зала происходит, неспешным шагом выходит из зала.
Глава 3
Акт II. Действующие и всё больше задействованные лица
– А ведь со сцены, как оказывается, можно гораздо больше увидеть и заметить, чем, не находясь на ней. – Размышлял король Луи, глядя через кусочек открытого пространства занавеса, со своего сценарного места – у входа в грот горы, в зал, где пока он готовился к выходу на сцену, начались свои независящие от происходящего на сцене движения ног, голов и мыслей. А ведь король, не только догадывался, а давно уже подозревал, что стоит ему только своим отсутствием ослабить внимание и контроль за своими придворными, как они, выждав для приличия время, не преминут начать вносить в свои ряды и головы беспокойство. И ладно бы если это беспокойство относилось к королю, но нет, их в последнюю очередь беспокоит сам король, а вот кто за время его совсем чуть-чуть отсутствия, имеет больше всех прав и обладает соответствующим своему праву высокомерием, а также обозначен титулами и властью, то вот это их как раз неимоверно беспокоит.
– И кто же? – вспыхнув от второй части своего вопроса (если не я), который он даже в уме не осмелился произнести, Луи-до чего же справедливый, бросил свой проницательный взгляд в зал. Где сразу же натолкнулся на вызов стоящий в глазах сидящей в первом ряду по центру своей матушки Марии Медичи, рядом с которой своё бессменное место занимал этот ненавистный Кончини.
– Вот кто считает, что знает ответ на этот мой вопрос. – С беспокойством для себя, король заметил, что стоило ему посмотреть на свою матушку, то в тот же момент, у тоже, как и он, всё приметливого Кончини, нашлось, что сказать ей на ушко. – Наверняка, смеётся