Марш ставит храбрость (vaillance), т. к. «мужество (твердость духа), которое является исходной точкой храбрости, – главная из основных добродетелей»
[231]. Для него, как и для большинства современников, настоящий государь – это, прежде всего, доблестный рыцарь. Неслучайно трое из четырех герцогов Бургундских получили от современников прозвища, соответствующие главным, по мысли современников, их качествам – Филипп Храбрый (Philippe le Hardi), Жан Бесстрашный (Jean sans Peur), Карл Смелый (Charles le Hardi). Только Филипп Добрый был прозван иначе
[232], что, впрочем, нисколько не умаляет его достоинств как рыцаря. Как и остальные герцоги, он был храбр. Шатлен считает его «жемчужиной среди храбрых и звездой рыцарства», ибо он всегда заботился о своей чести, репутации храброго рыцаря, старался не отступать от давно сложившегося, но к этому времени почти изжившего себя рыцарского кодекса. По словам первого официального историка Бургундского дома, однажды герцог долго находился в раздумьях, не задета ли его честь тем, что он решил не ввязываться в очередное сражение с французами, хотя представлялся удобный случай для этого
[233]. Жан Жермен сообщает о приготовлениях герцога к поединку с герцогом Глостером
[234], а Оливье де Ла Марш с восхищением рассказывает о том, как Филипп Добрый предлагает герцогу Саксонскому сразиться один на один за спорные территории, не желая пролития крови рыцарями и дворянами из-за личного (particulier) спора двух герцогов
[235]. Он также сообщает, что Филипп Добрый, не раздумывая, был готов встать на защиту своего подданного во время ссоры последнего с вассалом герцога Бурбонского
[236]. Филипп Добрый проявил себя настоящим рыцарем во время войны с Гентом в 1452-1453 гг.
[237] Именно он в этот тяжелейший для государства момент подавал пример смелости своим подданным, лично участвуя в жестоких сражениях. Де Ла Марш восхищается таким поступком герцога, отмечая, что он сражался как настоящий рыцарь
[238]. Видимо, мемуариста это очень удивило, поскольку немногие государи совершали подобные подвиги. Ведь даже Карл VII, прозванный современниками «победителем англичан», лично не участвовал в сражениях Столетней войны, предоставляя возглавлять армию хорошо зарекомендовавшим себя полководцам. Шатлен, который, на первый взгляд, видит в этом заслугу короля, умеющего окружить себя мудрыми и храбрыми советниками, всё же не без иронии указывает на то, что король не был человеком «воинственным» (belliqueux)
[239].
Вместе с тем преданный рыцарским идеалам герцог не давал упрекнуть себя в безрассудстве. Напротив, он продемонстрировал необычайную осмотрительность в войне с Гентом. Накануне решающего сражения с гентцами Филипп Добрый решил отправить графа де Шароле, единственного законного наследника, подальше от места проведения битвы[240], осознавая, какую опасность таит в себе его возможная гибель. Впрочем, это не помешало Карлу принять участие в сражении. Филипп Добрый сам оказался в такой ситуации, когда Жан Бесстрашный не позволил ему, тогда еще графу де Шароле, сражаться
