– Андерс рассказывал мне о вас. В частности, о тебе он отзывался наиболее лестно. Рассуждал, что из тебя получится достойный преемник.
– Хм. Мне он говорил несколько другое.
– Что же именно?
Зоран тепло улыбнулся, когда в его голове зазвенели воспоминания обо всех матах, всех нравоучениях и гневных речах, коих не жалел для него учитель, когда был жив.
– Много чего. Он ругал меня чаще и яростней других, а иногда даже голос срывал от усилий. Не представляю, что могло толкнуть его на мысль сделать меня следующим магистром. Разве что маразм.
– Он гордился тобой. – с серьезностью в голосе начала Адела. – А ворчал на тебя из-за твоих вечных сомнений и вопросов. Из-за вопросов, которые он боялся задать даже сам себе хотя бы мысленно, потому что не знал ответов. А ты не боялся произносить эти вопросы вслух. Поэтому он тебя ругал и поэтому злился. Но именно поэтому он тобой и гордился.
Зоран задумался.
– Да, Андерса особенно злило, когда… когда мне хотелось узнать некоторые вещи. Он всегда орал мне: «делай то, что должно, и не умничай»! На этом вся моя тяга к непонятному пресекалась… но все же я ценил его.
– И он тебя, можешь быть уверен. А кто же тогда теперь магистр?
– Конрат. По старшинству.
– Хм. Понятно. – по лицу чародейки было заметно, что она не ожидала услышать такой ответ.
Некоторое время они шли молча. Затем Зоран вновь заговорил:
– Почему Андерс так много тебе рассказывал?
– Для таких как вы и таких как я общение с подходящим собеседником – редкая роскошь и ее надо ценить. Когда встречаются два человека, которые знают цену тайнам, они могут откровенно поговорить друг с другом, потому что не выдадут узнанные секреты. Если конечно они уверены, что их интересы не сталкиваются лбами. Наши с Андерсом не сталкивались.
Зорану нравилось не только слушать, как она говорит, но и смотреть.
«Лучше бы наши интересы столкнулись губами».
Адела уловила его взгляд и кокетливо улыбнулась в ответ.
***
«Это какое-то безумие».
Зоран догадывался, что шабаш – это нечто, мягко говоря, необычное для человеческого восприятия. Но он не думал, что настолько.
Как и на карнавале в городе Лант, здесь, на лысой горе, тоже текли реки вина и играла почти непрерывно музыка. Но это были уже далеко не медленные наполненные романтикой мелодии, под ласковые звуки которых разодетые по последней моде дамы и кавалеры плавно кружились подобно падающим с неба снежинкам в безветренную зимнюю пору. Мелодии, которые овладели лысой горой, были в буквальном смысле дьявольскими – необъяснимо веселыми и наркотически пьянящими. Зоран догадался, что играл здесь далеко не один инструмент, но главным из них, очевидно, была скрипка. Только вот игравших на ней исполнителей, Зоран, как ни старался, разглядеть в толпе не смог. Складывалось ощущение, что музыкантов здесь просто нет, а мелодии каким-то неведомым образом обволокли празднующих подобно воздуху, как будто и сами являются