Мы потомки монголов-кочевников и вольных казаков. Мы – скифы», – добавлял отец. Читинские просторы были похожи на монгольские тем, что здесь также встречались пологие сопки и кряжистые хребты, здесь была такая же изумрудная листва полей и беззвездные ночи. Но в забайкальских степях не было юрт и повсюду стояли милые русскому сердцу березки с блестящими белыми стволами. Стволы в разных березовых зарослях казались нам разными – то бледно-белыми, то светло-белыми, то молочно-мутноватыми…

      – Здесь встречается 826 оттенков белого в этих больших березовых рощах, – «загнул» Толя, брутальный спецназовец с нежной душевной организацией.

      По пути мы заехали в Нерчинск, бывшую столицу Забайкальского края. Сейчас это совсем маленький городок, всего 14 тысяч человек, «городок не ахти, но жить можно». Чехов сделал этот судьбоносный вывод почти сто лет тому назад, если не больше, но ничего особенно не изменилось с тех пор в этих краях. Вот что, действительно, поражает в Нерчинске, так это Палаццо русского купца Михаила Бутина, владельца железоделательных, солевых, винокуренных заводов, барж и золотых приисков: в этом Палаццо мы увидели высокие зеркала с Парижской выставки, мебель из боярышника и березы, изысканную золотую люстру, цветную мозаику из Мюнхена. Молодец, Бутин! Доказал, что в далекой забайкальской глубинке можно построить дворец не хуже, чем в Санкт-Петербурге. 2 года вез зеркала из Парижа в Нерчинск, потребовал сделать именно такую же мозаику, которую заприметил в мюнхенских готических соборах, парк разбил возле дворца в мавритано-готическом стиле. Знай наших! Он был промышленником и миллионером, мужиком крутого нрава, но знал толк в искусстве.

      Потом мы заехали в две деревни – Верхнюю и Нижнюю Куэнгу, здесь жили мои дедушка и бабушка – Иван Венедиктович и Анисья Спиридоновна. Сначала машина зарулила в Нижнюю Куэнгу, часть деревни примостилась высоко на пригорке, часть – залегла уютненько внизу. Местные коровы почему-то прятались под мостом. В той части деревни, что находилась внизу, располагался зерноток – это было самое крутое сооружение в деревне, за счет которого она долгие годы выживала. Но после 90-х годов даже этот скромный зерноток развалился. Мы постучались в два-три дома и спросили, живут ли у них в деревне Подойницыны. Оказалось, не живут. Или уехали, или умерли. Если честно, ничего красивого в этой деревушке мы не увидели, не было никакой изюминки. И только мысль о том, что по этим кривым улочкам ходили в прошлом веке наши дедушка и бабушка, грела нам с Серегой душу.

      А потом пикап весело покатил в Верхнюю Куэнгу. Верхняя Куэнга была уже намного лучше. Длинный состав поезда шел под пушистой сопкой, по знаменитому Транссибу – и это было красиво. В центре села стоял универсам сиреневого цвета под названием «Фея». Мы завернули за угол и увидели памятник героям Великой отечественной войны – солдат из белого гипса с ребенком «шел по селу», мы увидели также одноэтажный, но нарядный Дом культуры и бюст Ленина. Немного в отдалении от центральной площадки белела своими стенами