Вся собранная провизия с огромным трудом поместилась в детском рюкзаке.
– Ты куда? – спросила мама, заметив, как я обуваюсь.
– К Дане уроки делать, – выдала я первую залетевшую в голову отговорку.
– Надолго?
– Если Даня тупить не будет, то нет, – отшутилась я и выскочила из дома.
Я мчалась по городу, окрыленная прекрасной погодой, ласково шепчущей всем о весне. Меня обуяло особое чувство, что сейчас я помогаю кому-то по-настоящему, что у меня большое сердце, способное еще на многое. Мимо проходящие хмурые люди настороженно озирались, глядя на сияющую от избытка чувств девочку. От этого внутри становилось еще веселее и радостнее.
Поднимаясь по лестнице, я почувствовала тревогу. В голову пробрались жуткие мысли, от которых я злилась на саму себя. А если Антон уже умер, и я не докажу всем (хотя о моем поступке никто не узнает), насколько я добра к людям? Что мне тогда делать? Вернуться домой, разложить все выкраденные вещи и продолжать жить как прежде? Нет, думала я, тогда мне надо будет похоронить Антона. Я найду способ увезти его на кладбище и там оборудую могилу, как у всех, с изгородью и клумбой.
Обеспокоенная такими размышлениями, я быстро поднялась по ступенькам и попала на чердак. Темное запыленное помещение будто жило своей спокойной и размеренной жизнью.
– Антон, – негромко произнесла я, окутанная все еще мрачными мыслями.
За стройматериалами завернутый в несколько слоев одежды, свернувшись, лежал Антон. Один его глаз был широко открыт, второй смотрел на меня с задорным прищуром. Он выглядел явно бодрее.
– Как ты себя чувствуешь?
– А ты? – спросил он, лежа на полу.
Я не сразу поняла, что он интересуется, как я пережила увиденную казнь. Ведь он слышал вчера мою истерику, мои крики.
– Все в порядке. Воду всю выпил?
– Я тоже. Как видишь, – Антон заулыбался.
– Так, –