– Я не знаю… Может быть, няню нанять? – стыдливо пробормотал Петр.
– И конечно, это должны сделать мы, да? И платить ей деньги… И поселить ее здесь, у нас… Опять чужой человек в доме!..
«Чужой человек в доме» – это было про него. Когда они с Машкой жили у ее родителей, он ненароком услышал однажды, как Нина Владимировна жаловалась своей подруге Серафиме: «Чужой человек в доме! Живу в постоянном напряжении. Куда ни пойдешь – везде он. Не знаю, сколько еще смогу терпеть!»
Петр тогда удивился. У Лавровых огромная квартира, они с Машей жили в своей комнате, Вовка занимал маленькую смежную детскую. Сам он почти не встречался с Ниной Владимировной. Утром убегал из дому, торопливо попив чаю на кухне, куда теща вообще не заходила – еду ей всегда подавали в столовую. Вечером Ольга кормила его на кухне. Даже у ванной они никогда не сталкивались – в доме были две ванные и два туалета. Чем уж он так напрягал тещу, непонятно. Но после этого подслушанного разговора ему стало очень тяжело жить у Лавровых, и он все чаще после работы уходил к матери. Мать кормила его, жалостливо вздыхая, и однажды сказала: «Может, тебе развестись, Петенька?» Он возмутился: «Как развестись? А ребенок?» И мать с удивившим его равнодушием ответила: «Вырастят без тебя».
Мать к тому времени была уже очень больна и на все смотрела как-будто издалека, не из этой жизни. Видимо, этим все и объяснялось. Через полгода она умерла, и Петр предложил Маше переехать в мамину квартиру. Он ожидал сопротивления, но Маша сразу согласилась. Кто сопротивлялся – так это теща, дело чуть не дошло до материнских проклятий. Но они все-таки переехали.
Надо же, два года прошло, а теща все еще помнит, как он осквернял ее жилище своим присутствием.
– Наверное, бывают приходящие няни, – сказал он, уже понимая, что никакие доводы не подействуют. – А платить ей я буду.
– Вот и прекрасно, – уже спокойнее сказала Нина Владимировна, – нанимайте, платите, при чем здесь мы?
– Абсолютно ни при чем! – уже зло сказал Петр. – Это не ваш внук, его не Маша родила!
– А вот этого не надо, – жестко сказала Нина Владимировна. – Не надо спекулировать на моей любви к дочери. Я прекрасно помню, кто родил, кого родил и от кого! И вы имеете наглость мне об этом напоминать! Вы… Это вы виноваты в Машиной смерти!
Петр опешил. Он-то при чем? Но теща, не давая сказать ни слова, продолжала:
– Вы знали, что у Маши слабое здоровье, что ей ни в коем случае нельзя было рожать, но вам нужен был второй ребенок, чтобы окончательно привязать ее к себе, и вы заставили ее родить! У вас нет ни нормального жилья, ни нормальной работы, денег нет! На что вы рассчитывали, заставляя ее забеременеть, на нас? Конечно, на нас! Вы знали, что мы ее не оставим! Бедная моя девочка, как я уговаривала ее сделать аборт! Не послушалась,