Бедной суровой ночи.
За полночь Даша в «Скорой»
Едет с дежурным. Хочет
Даша писать про пьяных.
Хочет смотреть им в лица.
– Дашенька, просыпайся! —
Снится ей в «Скорой» голос.
Снится какой-то майский
Ветер, и бывший, холост,
Будит её на пару.
Вот за кого бы замуж
В платье и под гитару.
Даша проснулась. «Да уж, —
Думает, – ну и приснится же всякое».
Альберт и Альбертина
Альберт и Альбертина
Поклонялись разным богам,
Зато аккурат к ногам.
А ноги были в ботинках.
Они расстались у входа,
Порога и четверга,
А солнце, как курага, —
Жухло, мято, противно.
Альберт писал на стене
Протяжные буквы «Ууу»,
Но не посвящал никому,
А всем говорил: «Садитесь».
Альберт и Альбертина
Оказались нужны четвергу.
И проделав дыры в снегу,
Они встретились на убийстве.
– А помнишь, ты говорила,
Мы Альберт и Альбертина
И Бог написал, что мы —
Две части одной кутерьмы?
– Да, говорила, помню.
С нами шептались корни,
И райские птицы, и вишни в садах…
Но нет, с именами – ты что, ерунда.
Сейчас всё гораздо лучше,
И муж у меня крутой,
И я бы не стала слушать
Бредни себя молодой.
Они постояли молча.
Альберт шевельнул плечом.
Буква «Ууу» разрасталась тучей
И била его хвостом, как бичом.
Альберт и Альбертина
Молча глядели вперёд,
Где с человека слетает ботинок
И кровь в облаках плывёт.
Долгая счастливая жизнь
Никто не пил вчерашним вечером
В дощатом танцевальном зале.
Таблички вспыхнули аптечные,
У каждой по мильон терзаний.
Стянули девочки колготочки
И чешки шумно побросали.
Никто не пил, занятье кончилось,
Живите – сами.
И не пила я после этого,
Когда в затихшем детском гуле
Пришёл всех позже папа Светы
И ждал с деньгами в вестибюле.
И не пила, когда поднялся он
Взглянуть в журнал и распоясался,
У юбки пояс распоясался,
И лампа ныла в абажуре.
Никто не пил, клянусь вам. Только вот,
Разговорившись друг о друге,
Мы по трубе слетели стоковой
Навстречу привокзальной вьюге.
И узелки в руках, как бусинки
(Большой багаж оставим в прошлом),
– Я так искал тебя, опустим всё!
– Да, мой хороший!
Вот потому-то мне так страшно, что
Я проснуться не решаюсь.
Ведь мы себе на ночь вчерашнюю
Себя самих наобещали.
А кто мы? Вывески, потухшие
Навстречу утреннему свету.
Зачем смотреть, по всем приметам —
Тебя