– Я слышала, эльнёры1 практикуют что-то подобное, что делает их буквально неуязвимыми к окружающему миру, и я думаю…», – беседовала кинозвезда с телеведущим в трансляторе.
«Хорошо быть неуязвимым», – Пэгги поправила на себе старый плед.
Женщина лежала на диване цвета болотной зелени, продавленном под ее тяжелыми крупными бедрами. На табуретке рядом с Пэг стояла тарелка с тремя маслянистыми треугольниками мяса в тесте. Пэгги кусала много и жадно, затем долго пережевывала.
«Уже все?», – взглянула она в тарелку. Остался один треугольник.
Пэг с грустью вздохнула. Непроизвольно покосилась на телефон сбоку дивана.
«Не звонит…»
Пугливо быстро оторвала взгляд и снова вздохнула. Чувства ливнем хлынули в нее, точно холодный дождь проник в ее дом. Пэгги почти испугалась, физически ощутив озноб.
Она посмотрела в транслятор.
«Только глянь, какой рыжий», – подметила патлы телеведущего.
Уловка с перебросом внимания сработала, и жадный прикус вернулся. Женщина проглотила пережеванное и алчно откусила от треугольника большой кусок. Масло потекло по подбородку.
Зазвонил телефон.
Пэг вздрогнула и загнанно огляделась, будто оказавшись в смертельной ловушке.
Телефон звонил! Звонил! Кто бы это мог быть!?
Внутри предательски затрепетала надежда, волнение и возбуждение, от которых стыдом загорелось лицо.
Пэгги усиленно зажевала дрожащей челюстью, приподнимаясь. Масло с подбородка капнуло на майку, еще не видавшую серьезных пятен.
«Хорошо, что не на плед», – пронеслась мысль.
Смирившись грязью, Пэг вытерла нижнюю часть лица ладонью, промокнула ее в майку и взяла ею же трубку. К уху поднесла прибор не сразу, понадеявшись, что звонящий бросил попытки дозвониться.
– Да? – осипшим голосом произнесла Пэгги.
В трубке молчали. Сердце Пэг изнывающе колотилось, готовое выпрыгнуть через ухо в телефон. Темная комната с сиянием транслятора затаила дыхание вместе с Пэгги.
В трубке раздалось:
– Мелёночек2 мой, ты где ходишь? Что, так сложно до трубки дотянуться?
Это был голос матери.
Все трепещущее оборвалось, припало к земле вместе с холодным дождем. Надежда покрылась липким духом угнетения и стыда, отравляя кровь Пэгги. Громкий сбившийся пульс, казалось, эхом разносился по комнате.
Ну разумеется, это родители. Разве могла она думать о ком-то другом?
Могла. И думала. От осознания желудок окаменел.
– Пэ-эг?
Слезы навернулись на глазах от обиды. Пэгги перевернула трубку микрофоном вверх. За три попытки проглотила недожеванную еду. Затем хрипло ответила:
– Да, мам, я тут.
– Где ты ходишь, говорю.
– Я была в ванной.
Хороший ответ. Ведь вполне логично быть Пэгги в ванной, так как завтра рабочий день.
«Она была в ванной», – послышалось в трубке.
«И шо она там делала? Пыталась отмыть сальные наложения на теле? Или справиться без мужа?», – тихо, но отчетливо слышно прохрипел мужской голос.
«Да тише ты, она же слышит», – сказал голос матери.
Пэгги автоматично вперилась взглядом в картину, нарисованную ее теткой в минималистичном стиле. И с досадой поразилась схожести с картиной действительности.
В центре серел прямоугольный домик с тремя окошками и широкой трапециевидной крышей, как большая, нахлобученная на верх миска. Сверху домика волновалось тучное плотное небо. От домика, в светлый низ картины уходили сероватые следы, словно хранитель дома бросил его, и теперь лишь стены и крыша спасали дом от мира невзгод.
Раньше картина висела в спальне. Последняя картина, которую перед смертью нарисовала тетя. Каждый раз после родительского звонка Пэг шла на нее смотреть, представляя себя тем домом, крепким, закрытым. Это помогало.
Потом Пэгги перевесила ее к телефону. Чудесным образом стало проще терпеть родительские звонки, а терпеть их было необходимо для Пэг, чтобы родители держались на расстоянии.
Судя по шуму, трубку схватил отец.
– Как поживаешь, Пэг? – хрипел отец.
– Все хорошо, папа. Как вы там?
– У нас все нормально, Пэг. Только гребанный дождь все льет, как будто в сезон дождей его недолило.
«Как весна, так вечно не знаешь, чего ждать», – сказала мать.
Пэгги предположила, что отец махнул на мать рукой.
– Пэг, я тебе уже говорил о Корти?
Она глянула на картину.
– Пару раз точно говорил.
– Так чем же ты слушаешь, меленья башка? – громко заворчал отец. – Приезжай к нам, мы все тебе устроим. И свадьба будет как надо, погуляем