Память совести или совесть памяти. Игорь Сотников

не обращает внимания на подобные странности его коллеги, любит он, видишь ли, поразмышлять вслух. Затем наш степенный господин, отправив Веню покурить, попросил Лу, чтобы тот уделил ему (Вене!) немного своего времени и, разобравшись в сути дела, помог бы в становлении нового общего проекта. Лу же, заявив, что мало смыслит в подобных вещах, попытался откреститься от данного предложения, но его партнёры, как приверженцы совсем другой концессии, не приняли его столь решительный шаг и заявили, что общее дело требует этого, а так как у них и так забот полон (совсем не золотых зубов) рот, то, на этот раз пусть и Лу проявит себя на этой, ещё непаханой ниве политических возможностей.

            Лу же, ослабленный вчерашней невоздержанностью и сегодняшней крепостью напитка, всё-таки был взят в оборот, суливший немалые прибыли своим партнёрам, и пообещал своё содействие пришедшему после курительной паузы Вениамину. Он, вручив ему визитку и, приняв ещё успокоительного, распрощался со всеми и направился к выходу. Наши же степенные господа, ещё слегка пообсуждав такие далекие: «Я же говорил, что не надо было Бориску на царство», – кипел язвительный господин»; и такие близкие времена: «Да, Влад совсем другое дело! Слегка не политкорректно, зато ориентировано выдержанно», – заявлял степенный господин. «Хотя скажу, это были божественные времена!», – ностальгически выпуская дым, молвил степенный господин, – «Ведь я был для людей царь и бог, и только я решал: когда для них будет радость – выдав зарплату, а когда горе – задержав её!».

            Но что ж теперь поделаешь, жизнь вносит свои коррективы, провозглашая монотеизм. Но мы не станем их осуждать за эти мимолетные слабости, таковы люди, и даже самые великие из них подвержены ностальгическим воспоминаниям. Пока же наши господа предавались воспоминаниям, Веня, оставшись в одиночестве, решил выставить себя напоказ, и тем самым обратить на себя внимание вон той весьма симпатичной дамы. А предпосылки для таких его действий уже в полной мере имелись в наличии, ведь, если быть нескромным и посчитать, сколько бутылок переменило свой статус из «полная» в «порожняя» благодаря усилиям Вени в борьбе со своей неутолимой жаждой, то можно даже удивиться, почему он ещё так кроток, аки агнец.

            Но наш Веня, как говорится, человек привычный и, по его заверениям, ещё не через такое проходил (правда, конечно, чаще всё же переступал) – он только слегка размяк от выпитого и, чувствуя своё вселенское одиночество, заметив, как ему показалось, весьма неровно дышащую к нему даму, стал проявлять по отношению к ней весьма нешуточные знаки внимания, выраженные в виде различных подмигиваний, надувания щек, сногсшибательных и многозначительных взглядов – и готов опять во всей красе проявиться. Жаль только, что никто ему не объяснил, что предмет его вожделений был всего лишь предметом интерьера на стене заведения, в виде изображения какой-то голливудской звезды.

            А ведь наш Вениамин,