– Сэр, – вежливо встрял Фахид. Он сидел на переднем сидении, справа от водителя. Марат видел только его бронзовую шею и плотно скрученную белую чалму. Мусульманин нашел Марата и заплатил ему три доллара за каждую улицу, по которой они шли, и еще десять долларов за то, чтобы подросток сел в желтый джип. Марат пошел с Фахидом только из-за денег. Они были слишком большими, чтобы он отказался. Скрученные бумажки теперь лежали в его левом кармане.
– Что?
– Сэр, он боится оказаться в ловушке.
Белый рассмеялся.
– Разве так воруют людей?
Марат не ответил. У Ульриха были толстые щеки. Если разрезать их ножом, его лицо превратится в кричащий кусок мяса, и на нем больше не будет глупой белой улыбки.
– Что тебе от меня нужно? – спросил он.
– Я юрист. Работаю на Алассана Буаньи.
Марат молчал. Он не помнил этого имени.
– Буаньи долго был председателем Национального Комитета Спасения. Теперь он один из двадцати самых богатых жителей Абиджана и личный друг Феликса Геи.
Геи – президент Кот Д’Ивуара. Роберт рассказывал, что семь лет назад, когда Марат был совсем маленьким мальчиком, в Ямусукро приезжал Папа Римский. Старик утверждал, что пробился в первый ряд у ограждения и видел, как президент и понтифик стояли на ступенях собора.
– Феликс склонился и поцеловал руку Бенедикта, – обычно говорил Роберт, – и Папа поднял его за плечи. Я видел все это сам.
На этой сцене Роберт начинал плакать. Затем сквозь слезы сообщались подробности о красной мантии и черном костюме. Домовладелец рассказывал историю о понтифике, только когда был совершенно пьян. Марат ему верил.
– А я друг Римского Папы, – заявил он. – Того, который построил Нотр-Дам-де-ла-Пэ.
Белый считает его дураком, но теперь сам выглядит глупее.
– Буаньи – твой отец, – сказал Ульрих.
Марат смотрел в глаза светлокожего мужчины.
– Мне повторить? – спросил Ульрих.
Марат вспомнил свою первую ночь после смерти матери. Роберт предложил ему спать на первом этаже, но он отказался. Он лежал на циновке у своей стены и смотрел на ее пустое место под окном. Тихо. Нет больше хриплого шума ее дыхания. Она больше не бормочет и не стонет, не просит воды. Голый пол. Приглашенные женщины сожгли даже циновку, на которой спала Камила. Марат полежал, потом сел спиной к стене. Он убил ее. Иногда он начинал хохотать, глядя на ее пустое место. Он не мог остановиться. Он понимал, что старик слышит его смех, но все равно смеялся.
Глубокой ночью взошла луна. В ее свете трещинки в пробитых пулями стеклах казались похожими на паутину. Марат ложился, садился, вставал, ходил по комнате. Он так и не смог уснуть той ночью. Ему больше не мешало ее дыхание, но он не мог спать.
– Фахид, где ты его нашел? – спросил Ульрих.
– В квартале Нгокро, сэр. В доме, где раньше жила его мать.
– А на каких основаниях он там живет?
– Дом