В тихом омуте. Екатерина Риз

Васильевич злился на бабку, потому что та его откровенно изводила и иначе, как бесстыдником, не звала. Причину этого Юля не знала, а спрашивать казалось неприличным. Хотя, что бесстыдного мог совершить в своей жизни Николай Васильевич с его любовью к домострою, с его правилами и моралью, было непонятно. Юля за два года брака уверилась, что семья её мужа самая правильная, правильнее уже просто некуда. Но Клавдия Поликарповна старшего внука не уважала, и скрывать этого никогда не пыталась. А вот Николай Васильевич все её придирки и едкие замечания стойко терпел, и пар выпускал только выйдя за порог бабкиного дома.

      Они все терпели. В надежде на наследство. Трое детей, пятеро внуков и восемь правнуков. Все мысленно делили нажитое имущество и представляли себе сундуки, полные золотых монет и драгоценных камней. Конечно, всё это глупости, Арсений, временами принимаясь перечислять вслух возможные бабкины сокровища, в какой-то момент начинал смеяться, но затем замолкал, задумывался и, в конце концов, пожимал плечами. Добавлял негромко:

      – Чем чёрт не шутит.

      Главную долю в наследстве должен был получить Николай Васильевич, это давно было всем известно. Он и его семья всю жизнь прожили в этом городе, рядом с бабушкой, и, не обращая внимания на все её издёвки и вечное недовольство, за престарелой женщиной ухаживали. И Клавдия Поликарповна в какой-то момент, видимо, ощутив всю тяжесть подступившей старости и болезней, громогласно пообещала, что дом оставит семье внука Коли. А уж остальное накопленное имущество будет делиться без неё.

      – Хоть перегрызитесь все, – добавила она весомо и раздвинула тонкие губы, что должно было означать довольную улыбку. – Я оттуда посмотрю на вас, повеселюсь. – И ткнула тонким, костлявым пальцем куда-то в потолок, а затем обвела всех присутствующих весёлым, чрезвычайно довольным взглядом.

      Юля отлично помнила тот вечер, канун Рождества, единственный праздник, который Клавдия Поликарповна признавала. Она даже свой день рождения давным-давно не праздновала. А в канун Рождества дети, внуки и правнуки неизменно собирались в её доме, приносили с собой приготовленную еду для праздничного стола, и все дружно делали вид, что наслаждаются обществом любимой бабушки, да и друг друга. Особо близкой связи между родственниками не было.

      А в тот вечер, полтора года назад, после слов и обещаний Клавдии Поликарповны понаблюдать за семейными разборками, сидя на облачке и свесив ножки вниз, многие за столом от злости позеленели, а мать Николая Васильевича, Мария Степановна, не выдержала и попыталась мать вразумить:

      – Мама, да что же ты делаешь? Папа был бы недоволен.

      – Вот и получишь после моей смерти то, что мне от твоего отца досталось. Шиш, да не шиша. Что он со своей солдатней заработал? Ничего. Одни погоны до сих пор в газетку завёрнутые лежат. У Генки отец хотя бы заведующим