Как ни была ненавистна Теодоре Берта Тосканская, она не могла не оценить силу и хитрость этой комбинации. Интриги дочери Вальдрады одержали верх, папа оказался напуган действиями Беренгария, которые он совершал якобы как верный вассал Арнульфа, хотя фриулец, ясное дело, в первую очередь подготавливал удобную почву для себя любимого. У Теодоры не осталось никаких сомнений – планам Берты она должна была помешать, ее начинало трясти от одной мысли, что эта невежественная, но напыщенная фурия вдруг окажется фактической правительницей Италии. Едва-едва, как капля воды, упавшая в песок, исчезла с политического небосклона жаждавшая власти нетерпеливая герцогиня Агельтруда – и вот, пожалуйста, новый истеричный конкурент с мафорием9 на плечах!
Наиболее же достойным претендентом на власть она видела, конечно же, себя. Да, она не принадлежала к королевским родам Европы, но преимущества ей придавали ее молодость, красота, образованность и как раз-таки отсутствие стесненности в выборе средств, будь то действия против короля, против папы или против городских чиновников Рима. Теодора остро переживала свое отстранение от дел, которое произошло после обнаружившегося факта ее измены. Она страстно желала быть в гуще событий, и раз муж и любовник теперь игнорируют ее, значит, она отныне вольна в своем выборе средств и союзников, которые теперь необязательно должны быть друзьями Теофилакта.
Уже вечером того же дня Теодора направила своего верного слугу в Сполето с письмом к Альбериху в котором содержалось известие о решении папы Иоанна и предложение дальнейших действий. Альберих, которому на неопределенное время дорога в Рим теперь была заказана, с радостным удивлением встретил посла Теодоры, а прочитав (заслушав от своего капеллана) письмо, расхохотался:
– До чего же сметливы эти потаскушки, Берта и Теодора! Гляди, какую кашу решили заварить!
Сам же он велел немедля седлать коней и со своей неизменной дружиной скоро отправился в направлении Павии. Спустя два дня он был там. Преклонив колено перед Беренгарием, лицезревшим в этот момент танцы юных истрийских дев и потому пребывавшим в исключительно благодушном настроении, Альберих повел речь:
– Смиренный вассал благочестивейшего короля Италии ждет твоего повеления огласить новости, пришедшие из Рима!
– Не надо церемоний, мессер Альберих. Вы доказали и словом, и делом искренность своих намерений