В один из таких прекрасных дней, когда друзья окончательно наигрались в бои, а Вилл уже признал себя мёртвым, они снова пошли к тому самому дереву. Солнце сильно припекало головы детей, поэтому возможность спрятаться под пышными ветвями растения была огромной удачей. Дети намного чаще замечают всякие мелочи, в отличие от взрослых, которые мыслят более масштабно и постоянно заняты важными делами. Вот и сейчас Вильям случайно заметил то, отчего они мгновенно разбегутся в разные стороны.
Бледное, худое и очень болезненное лицо виднелось в нижнем уголке окна. Оно пристальным взглядом смотрело на детей, но, не выражая при этом никаких эмоций, и, казалось, даже не моргая. Череп продолжал сверлить глазами мальчиков, которые с криками побежали в разные стороны. Один из них запнулся, перекатился через голову несколько раз, ударился об забор, который громко загремел, но поднялся и побежал за другом.
Тем временем человек в окне, поворачивая голову в сторону комнаты, сказал: – Посмотри, что там гремит на улице?
Какая-то женщина подошла к окну, отодвинула шторку и выглянула наружу: – Мальчишки бегают.
– Наверное, я напугала их своим видом. Хорошо, теперь буду знать, что ягоды на этом дереве растут не просто так – есть те, кто ими питается.
Лицо этой слепой болезненной женщины на всю жизнь оставило хороший рубец в памяти Вильяма.
Прошли недели. Фридрих и Вилл вновь день изо дня перестреливались и, перекатываясь и крича, брали друг друга в плен. Казалось, что они навсегда застряли в этой вечной, не имеющей никакого исхода игре.
Часть 2
Густой чёрный дым порывистыми плотными клубами яростно вырывался из огромной тёмной трубы одного из многочисленных концентрационных лагерей фашистской Германии, неустанно работающих и день, и ночь во имя общего дела – очистки Земли от грязных, ненужных и лишних людей. Вильям Шульц жадно вдыхал медленное тление сигареты, как обычно, подводя итоги ещё одного рабочего дня.
– Ну что? Как сегодня поработал? – спросил его Фридрих.
– Замечательно. Ещё около сотни евреев и сумасшедших немцев вливается в коллектив нашего лагеря благодаря моим стараниям.
– Такими темпами их совсем не останется на Земле, – отпустил грязную шутку Фридрих.
– А ты разве против этого? – спросил Вилл, вопросительно подняв брови и кидая косой мрачный взгляд на Вагнера.
– Как могу?
Фридрих Вагнер – молодой человек, которому едва ли перевалило за двадцать лет, как и Вилли Шульцу. Между тем, грозный и невероятно громкий, но привычный шум подъезжающих машин нарастал где-то за их спинами, они лениво обернулись.
– Новая партия! – почти вскрикнул от удовольствия Вилли. – Может быть, ещё полсотни, а то и больше!
Огромные машины, набитые людьми, тихо подъехали к стоянке, примостившись неподалеку от друзей.
– Пойдём! Без нас там никак! – сказал Вильям, докуривая сигарету и бросая бычок под ноги, в грязь.
– Почему?
– Усатый зовёт.
И вправду – какой-то человек в немецкой форме несколько раз махнул им рукой.
Они остановились перед грузовиком, набитым живыми, всё чувствующими людьми. Двери со скрипом распахнулись и оттуда, по одному, стали выползать узники. Большинство из них составляли евреи и немцы, отказавшиеся от «великой» идеологии и тем самым «запачкав» избранную арийскую расу. Здесь были дети и женщины, мужчины, подростки и старики: пожилые и молодые – никого не оставили свободным. Все они составляли весьма жалкий вид, однако, если сравнивать их с людьми, находящимися здесь более продолжительный срок, чем одна минута, можно с легкостью заметить, что они ещё очень даже неплохо выглядят.
Вдруг какой-то обшарпанный, в изорванной одежде старик запнулся о порожек, находящийся на выходе из машины, и со всего размаху с высоты полутора метра полетел в лужу грязи. За этим тут же последовал бешеный взрыв хохота и откровенного смеха со всех концов лагеря – смеялись даже пленные, которые несколько мгновений назад ехали с ним в этой огромной машине. На старика опустилось несколько размашистых ударов палкой, один из которых угодил прямо в тощую шею. Из разбитой головы потекла кровь, капая прямо в коричневую грязь, но это