что тот переживает и волнуется. На некогда уверенном лице появилась гримаса беспокойства. Глаза забегали, руки начали непроизвольное движение, потирание друг друга, сжатие и разжатие в кулаки. В дальнейшем поняв, что движения рук выдают его состояние, Михаил Иванович, спрятал их за спину и несколько успокоился. Евграф приступил к осмотру местности. Обойдя конюшню, сыщик попытался определить следы злоумышленников, но местность, вокруг конюшни, уже вся была вытоптана. Осмотр ничего более не дал. Закончив свои действия и больше ничего для себя не определив, Тулин с Михаилом Ивановичем вернулся к усадьбе. Отсутствовал он недолго, чуть более часа. По дороге он ещё раз узнал от Михаила Ивановича, как всё произошло и уточнил небольшие детали по содержанию конюшен и барского дома. Попросил собрать местных, кто работает на конезаводе для опроса. Войдя во внутрь барской усадьбы, застал Ольгу Владимировну весело разговаривающей с местной женщиной, по-видимому, приносившей самовар и являющейся или экономкой, или служанкой по дому. Сидя за столом во флигеле, они пили чай с вареньем. Евграфа уже давно перестали поражать либеральные взгляды Ольги и полное отсутствие снобизма. Поэтому он не удивился этой доброжелательной картине беседы графини и крестьянки из Прилеп. В дальнейшем оказалось, что эта крестьянка является местной достопримечательностью. Известной своим норовом и поведением в сельском обществе, Марфой-травницей. Как только они, с управляющим, вошли в дом, женщина заторопилась уходить, внимательно, оглядев вошедших.
– Побежала я, барыня, вы уже заняты, видимо. Если что, то вызывайте, расскажу всё, что знаю. А если травки какой, то посылайте ко мне, у нас здесь в деревне лучшие травы Тульской губернии. Сама заготавливаю, от всех хворей и болезней вылечат. Меня все здесь знают, спросите Марфу-травницу. Да и за усадьбой я слежу, уборкой и порядком занимаюсь. Баре редко бывают, только летом на отдых, – проговорила женщина и под неодобрительный взгляд управляющего, быстро вышла.
– Ты уже здесь Марфа? Кто тебя просил без разрешения в барский дом входить! Не тебе же приказано за гостями ухаживать! Иди и не мешайся под ногами, – крикнул вслед, управляющий.
– Зачем вы так строго, Михаил Иванович, право, не удобно обижать добрую женщину! – мило улыбаясь, сказала Ольга Владимировна.
– Не верьте вы ей, барыня. Собака умнее её, на хозяина лаять не будет. Опять на меня, небось, жаловалась? Убирается плохо, болтает по деревне незнамо что, вот и ругаю, требую. Хоть у кого из местных жителей узнайте, например, у местного батюшки, что за пустая баба. Бесы и анчутки у неё в лучших друзьях и товарках. Брешет так, как ни одна собака не сможет её перелаять. Вот ведь узнала, что вы, барыня, из города приехали и сразу к вам. Как успевает, ведь на другой стороне сельца живёт, – удручённо ответил, Михаил Иванович.
– Совсем нет. Вы не правы. Ничего не говорила плохого, тем более про вас. Славная женщина. Рассказывала про местную
