А невезуха есть невезуха. Вместо синего моря подо мной о чем-то там пело зеленое море тайги. А, ладно. Покормим комаров, разберемся, что имел в виду этот самый папин ангел, обрекая меня на путешествие. Прощай, Адриатика, прощай, Женька. Извини.
Под такие рассуждения и монотонный гул двигателей я, кажется, задремал в кресле, когда меня кто-то тронул за плечо. Я открыл глаза.
Передо мной стояла потрясающей красоты стюардесса. Как я мог ее раньше не заметить? У нее были длинные черные волосы, а взгляд огромных темно-карих глаз затягивал не слабее какой-нибудь космической черной дыры.
– Здравствуй. Значит, вот ты какой, принц на белом коне, – сказала стюардесса, беззастенчиво меня разглядывая. – Ну, в общем, ничего. Но если закроешь рот, то вид будет не такой дурацкий. – Она звонко рассмеялась.
– Что, простите? – я помотал головой… и открыл глаза.
– Я спрашиваю, вы что будете? Томатный, апельсиновый, яблочный?
Ко мне склонилась обыкновенная, средних лет, крашеная блондинка в униформе «Аэрофлота». Перед ней стояла тележка с пакетами разных соков и минералкой. Я, приподнявшись в кресле, оглядел салон. Никаких красавиц-брюнеток не было и в помине, а ремень безопасности, так и застегнутый с самого взлета, грубо и бесцеремонно заставил меня плюхнуться обратно на сиденье.
– Воду. Без газа, пожалуйста.
«Странные сны снятся в самолетах. Такие реалистичные», – решил я, залпом осушив пластиковый стаканчик.
Глава II
В аэропорту Красноярска меня встретили ветер, холодный моросящий дождь и парень, гармонирующий с погодой своим хмурым лицом. Он держал самодельную табличку «Костылев Александр Львович», то есть со мной любимым. Парень оказался водителем Мишей, которого нашел и нанял для меня Виктор Иванович.
– Костылев Александр, – вежливо улыбаясь, я протянул руку.
Никак не могу привыкнуть к тому, что люди при знакомстве не улыбаются и не смотрят в глаза. Расслабился в Америке. Теперь, в родных краях, мне все время кажется, что я делаю что-то не так, вызывая недовольство окружающих. В стране, где улыбка воспринимается как насмешка, надо осторожней скалить зубы. Целее будут.
Подхватив мой рюкзак, Миша забросил его в лимузин под названием уазик, ожидавший нас на аэропортовской парковке.
– А там больше ни на чем не проехать, – перехватил он мой скептический взгляд на это зеленое чудо советского еще автопрома. – Сегодня к ночи, бог даст, должны добраться до Крестовского, там переночуем, а утром на моторке путь продолжите, так что дальше дороги нет. По реке дня за два до Заречной доберетесь. Строили, говорят, там дорогу в семидесятых, да забросили. Заросла потом вся так, что и не найти.
Очень скоро мы оставили позади последние признаки цивилизации – бледные, как разросшиеся дождливым летом поганки, блочные пятиэтажки,