– В чём дело?
Его голос напряжённо дрогнул. Он открыто сжимал меня в своих объятиях и, кажется, даже сам старался не дышать от своей наглости.
– Не знаю, – несмело прошептала я, честно пытаясь расшифровать свои ощущения.
– Что не так?
– Я боюсь тебя, – признание было для меня неожиданным. – И того, что происходит. Знаешь, ничего хорошего из этого не выйдет…
Том тяжело вздохнул, его пальцы упрямо стиснули мою одежду, словно пытаясь порвать её.
– Опять я ощущаю себя по-дурацки, – яростно зашептал он мне в затылок. – Скажи, когда это кончится? Неужели, чтобы вновь почувствовать себя счастливым, мне придётся снова и снова находиться на грани жизни и смерти? Это такая изощрённая пытка? Почему, чёрт возьми, каждый раз, как думаю о тебе, я чувствую, что делаю что-то неправильно?
– Ты не понимаешь… – тихо прошептала я, пытаясь оборвать его словесный поток.
Но кажется, он не ждал ответов на свои вопросы и не хотел меня слушать. Это больше походило на гневную тираду и откровение.
– Ты снова выводишь меня из себя. И чем больше я злюсь, тем сильнее мне хочется прикоснуться к тебе! Зачем ты раз за разом говоришь такие громкие слова, за которые не можешь ответить после?
Договаривая, он понизил тон, и вдруг совсем замолк. Осторожно прикоснувшись рукой к моему лицу, он неожиданно нежно коснулся моих губ.
– Милая, – зашептал он, утыкаясь в спутанную копну моих волос. – Да, я смертельно болен. Болен тобой. Неужели ты этого не видишь? Твоя намеренная отстранённость невыносима. Скажи, что мне сделать, чтобы это прекратилось? Какие ещё границы мне нужно нарушить, чтобы заполучить твоё внимание?
Потрясённо выдохнув, я думала о том, сколько всего было сейчас им сказано. Мои жалкие, нелепые признания не покрыли бы и половину этих слов. Сердце возмущённо билось о рёбра, словно ругая меня за чересчур долгое молчание и поистине баранье упрямство.
– Я держу себя в руках из последних сил. Просто ответь мне… иначе я буду чувствовать себя ничтожеством, – умоляюще попросил Томас. – То, что ты вчера сказала мне, это правда?
Одно слово. Всего одно слово. Я слишком хорошо представляла себе, какой цепной механизм оно сейчас может запустить, и от этого становилось только страшнее произносить его. Честно, я бы снова предпочла сбежать, если бы мне только позволили. Но Том, очевидно, это предусмотрел и не собирался ослаблять хватку.
В моей голове промелькнула мысль: «А что, если я совру?». Но, представив ход событий, я поняла, что затрудняюсь сказать, что из этих двух вариантов хуже.
– Я жду, – настойчиво напомнил англичанин. – Не заставляй меня жалеть о сказанном.
Почему-то