Евразийский проект модернизации России: история и современность. Коллективная монография. Инна Алексеевна Бирич

беспорядков в Париже, разразившихся пока президент Макрон был на саммите «Двадцатки» в Аргентине (ноябрь 2018 г.). Небезынтересный философский факт – тот самый Эммануэль Макрон, который в прошлом был референтом известного профессора философии Поля Рикёра. Наиболее верным будет, конечно, предположить, что поэтический образ «парижских улиц ад» – это про Великую французскую революцию, когда машина «гуманной казни», изобретенная врачом Гильотеном, в дни якобинского террора работала круглыми днями. Когда нож гильотины разрубил Кутона вдоль всего тела (он был парализован, и палач не мог уложить его голову на плаху). Когда следующий дорогой смерти к эшафоту Дантон крикнул Робеспьеру: «Ты последуешь за мной!».

      Однако, строка «мы помним все», если сделать ударение на слове «все», предполагает и другое. Великая французская революция увенчалась рождением Первой французской республики. Например, мы помним такие факты: когда накануне взятия Бастилии 14 июля 1789 г. на заседании Национального собрания 20 июня король Людовик XVI своей верховной властью приказал депутатам разойтись, но депутат от третьего сословия Байи заявил: «Собравшейся нации не приказывают!».

      Наконец, любой философски образованный человек знает первые строки трактата Руссо «Об общественном договоре»: «Человек рожден свободным, а между тем – он везде в оковах». Однако не все даже философски и научно образованные люди знают, как эта крылатая философская фраза, спустя 30 лет буквально воплотилась в реальность. В 1793—1795 гг. Филипп Пинель освободил от цепей душевнобольных в больницах «Бисетр» и «Сальпетриер». Благодаря французскому врачу Филиппу Пинелю гуманное обращение с душевнобольными стало обязательным условием их лечения.

      И вот заключительные строки «Скифов», звучащие, может быть, даже злободневнее, чем сто лет назад:

      В последний раз — опомнись, старый мир!

      На братский пир труда и мира,

      В последний раз на светлый братский пир

      Сзывает варварская лира!

      У нас всех нет надежды, что нашу монографию прочтут те, к кому обращен вещий голос русского поэта. Но есть надежда, и, может быть – даже уверенность, что сила наша прежде всего в том, что у нас есть великая культура, что у нас есть и будет Александр Александрович Блок.

      В свой последний приезд в Москву в мае 1921 года он был уже смертельно болен, но выступал много раз в различных аудиториях, читая доклад «О назначении поэта», а также свои стихи. Уместно привести воспоминание Б. К. Зайцева: «Мы позвали Блока, он вошел, все аплодировали. Но какой Блок!… Лицо землистое, … резко очерченные скулы, острый нос, тяжелая походка, и нескладная, угластая фигура. Он зашел в угол, и, полузакрыв усталые глаза, начал читать. Сбивался, путал иногда. Но „Скифов“ прочел хорошо, с мрачною силой» [4: с. 349, курсив наш – А.И.].

      В заключение позволим себе повторить сказанное в нашей работе «Поэма Александра Блока „Двенадцать“ в свете дискурс-анализа» [6]. Александр Блок умер на 41-м году жизни 7 августа 1921 года от тяжелейшей болезни