Рядом с окном у меня письменный стол. Я сел за него и открыл толстую тетрадь, куда время от времени заношу собственные мысли или описываю что-нибудь. Я удивился, открыв страницу, где у меня рассуждения о детстве, ведь только что мне об этом думалось.
«Наверное, каждый задумывается о смысле жизни, о предназначении человека. Хотя бы в детстве. Ведь в детстве ты больше наблюдатель жизни, чем её участник. Наблюдатель не головной, не естествоиспытатель, а тоскующий, как ангел. Много утекло воды с тех пор, как я перестал быть ребёнком, я побывал в потоке жизни, побывал и на обочине. И вот, сидя на обочине и наблюдая жизнь, мне всё чаще хочется вернуться в детство, к чистоте, к незнанию. Тогда я становлюсь внутренне в полный рост и рассуждаю. Павлик Морозов был ангелом. Его отец был развратным человеком и пьяницей. Он избивал мать. Молодая красивая девушка, почти девочка, была учительницей Павлика в сельской школе. Она приехала из города весёлая, говорила слова, которым верила, о правде, труде, свободе… Павлик не предал отца, он оставил его из любви к идеалу. „И кто не оставит отца и мать, и не последует за Мной, тот не может считаться Моим учеником“. Откуда мальчику, не познавшему жизнь, было знать, что он последовал за ложным идеалом? Я уверен – Павлик сейчас витает ангелом возле Бога. А где есть и будут те взрослые, которые в одну эпоху увлекли его своей ложью, а в другую бросили и оклеветали…»
Это старая запись. Кое-где зачёркнуто. Я закрыл тетрадь. Мне захотелось есть. Я подумал, что надо спешить, а то все кафе и столовые скоро закроются. Да и хлеба нужно купить, на работе я обычно чай с ним пью. Хорошо, что сосед стучал молотком и разбудил меня. Я ведь и не обедал сегодня. Нет, спать надо ночью, а днём бодрствовать.
7.
Я вышел на улицу. Солнце укатилось за дома, было прохладно. Меня слегка томила наружная жизнь, но это, видимо, от дневного сна. Людей на улицах мало, машин тоже, ведь сегодня воскресенье. Я подумал, где можно сейчас поужинать.
Когда я учился в институте, то не любил выходные дни из-за того, что относительно дешёвые и хорошие столовые, такие как столовая консерватории или наш буфет, например, были закрыты. А ведь мы в выходные находились обычно целый день в институте, репетировали что-нибудь. Бывало в перерыве обойдёшь чуть ли не весь центр, вплоть до Садового кольца, прежде чем пообедаешь где-нибудь. А пока вернёшься – опять проголодаешься. Одно время, на первом и втором курсах, мы ели в пельменной на углу улицы Герцена и Собиновского переулка,