И вряд ли завтра ты проведаешь меня:
Поникшая любовь теперь уже не сводня…
Я сам к тебе приду в конце восьмого дня.
То будет месяц март, в котором мы когда-то
В цветочном бутике столкнулись у гвоздик,
В календаре была волнительная дата,
И я застыл тогда, твой созерцая лик.
Ты, мельком бросив взгляд на то, как я, застывший,
Стоял и от тебя не отрывал свой взор,
Прошла с букетом роз на выход, пробудивший
Меня, когда тебя мой потерял обзор.
И побежал я вслед за ароматом тонким
Французских ли духов, дыханья ль твоего, —
Наверно был смешон я в этой детской гонке,
Когда, догнав тебя, не помнил ничего,
А лишь застыл опять перед тобой болваном
И на тебя смотрел, и тяжело дышал,
Но ты сказала вдруг: «Зачем же истуканом
Вы встали предо мной?», – но я не оплошал
И выпалил как есть: «Я, кажется, влюбился».
«Что ж, поздравляю Вас», – сказала ты в ответ.
«Но я влюбился в Вас!», – миг, словно вечность, длился,
А после слышу: «Вы случайно не поэт?».
«Поэт, поэт, поэт», – я закивал усердно,
Но, охладив мой пыл, сказала ты: «Мой друг,
Смеяться над больным совсем не милосердно,
И все ж проверьте Вы себя на ультразвук».
«Проверьте Вы меня на что хотите здесь же,
Вот прямо здесь, сейчас!», – не унимался я.
«За что попался мне романтик непроезжий?!», —
Ты улыбнулась – и была уже моя!
С тех пор мы провели бог весть как много весен
В обители любви вдали от суеты,
Где мы гуляли всласть в тени высоких сосен,
Где из людей живых лишь только я и ты.
И все бы хорошо, но в день один прекрасный
Ты заскучала, нет, не в обществе моем,
А по своим родным, по будням разномастным,
По сутолоке тел, жилплощади внаём.
Сказала ты: «Любовь – не есть замена жизни.
Поэзия, увы, – всего лишь сладкий бред.
Но я хочу людей, пусть все они и слизни
И пусть от них всегда я получаю вред,
Но именно такой нам путь отмечен небом,
И в этом наша суть, и в этом наш удел.
Ты от меня, поэт, иной судьбы не требуй:
Ведь ты еще умом своим не оскудел».
Я возражать не стал, и мы вернулись в город,
И научились жить вновь, как и раньше, врозь.
Но каждый день меня душевный гложет голод,
Как будто жизнь моя пошла и вкривь, и вкось.
Она теперь пуста и Богу не угодна,
Но ежедневно в грусть твержу, под нос бубня:
Ты не пришла вчера, и не придешь сегодня,
И вряд ли завтра ты проведаешь меня,
Но я не буду ждать твоих шагов у двери,
Я сам к тебе приду с букетом алых роз
И прошепчу в слезах: «Нам не нужны потери,
И вовсе не для нас существованье врозь».
И верить не хочу, и думать не рискую,
Что я уже не вхож в мечтания твои,
Что я уже вовек тебя не поцелую
В тоскующей