Подумал я, но вслух печально произнес:
«Конечно же, да-да, Вы пейте, что угодно,
Но у меня возник еще один вопрос:
Наш Пушкин говорил, что гений и злодейство
В одной душе никак ужиться не должны…».
«Я поняла намек, но это фарисейство:
Поэт на то поэт – ему слова нужны.
И чем красивей слог, тем больше загогулин,
За внешней красотой нет смысла иногда;
А этот силлогизм неверен и огулен —
Добро и зло в душе едины навсегда, —
Сказала ты, смеясь, – и маловероятно,
Что нежный аромат испустит рокамболь».
Я возражать не стал. Мне было неприятно
Общаться с красотой, лакавшей алкоголь.
Я встал из-за стола и, заплатив по счету
И бросив на ходу: «Простите, мне пора», —
Доверился сполна души автопилоту,
А после много дней во мне жила хандра.
Скажу тебе одно, заблудшая молодка:
Несовершенны все, и мне чужда фелонь,
Ты можешь и коньяк закусывать селедкой
И на ушах плясать, но Пушкина не тронь!
ПРЕДСМЕРТНОЕ ЖЕЛАНИЕ
Когда придется мне скончаться
По воле горестных причин,
Ты обещай со мной встречаться
В стране заоблачных кручин.
Не бойся и не брезгуй трупом —
Я и теперь едва живой, —
Но разгляди во мне под лупой
Рубец от раны ножевой.
Он служит мне напоминаньем
О том, что ты сказала «Нет»,
Когда тебе любви признаньем
Принес я ландышей букет.
Еще сказала ты: «Свой веник
Преподнеси кому-нибудь,
Кто не касается евгеник,
А про меня, дружок, забудь».
Себя сочла чистопородной
Ты почему-то, не поняв,
Что одинаково природны
И антилопа, и удав.
Ты вспомни, как в былом дворяне
Хвалились тем, что их-де мир
Лишен в крови плебейской дряни,
А позже чистили сортир.
Я понимаю, ты не можешь
Меня при жизни полюбить.
Но, может, все-таки стреножишь
Гордыню там, где можно жить,
Не озираясь на породу,
На сонм условностей пустых,
И примешь искренне свободу
Людей счастливых и простых?
Мы зря пытаемся отбиться
От смерти горестных причин.
Так обещай в меня влюбиться
В стране заоблачных кручин.
ЗВЕНЬ -2
Стояла звень. Звенело все —
В ушах, в траве, в стволах деревьев;
Летел орел и звоном перьев
Вращал на небе колесо.
И слышен был колоколов
Немолчный звук из поднебесья,
И был, казалось, в звоне весь я
Во мне беснующихся слов.
Откуда это все взялось,
Не понимал я, изумленный:
Ведь не был я тогда влюбленным
В летучий блеск твоих волос.
А может быть,