Что-то горькое и жгучее заполнило трепетную ледяную душу маленького Холодоши. Ребята молчали и с любопытством смотрели в его грустные глаза.
– А и впрямь. Куды ж ты деваешься? – недоумевал Ванька.
Холодоша ничего не мог ответить. Он знал, что, когда отступали морозы, на него находила непреодолимая тоска и дремота, и он забирался в глубокую расщелину под скалою, где бился беспрестанно ледяной родник, закрывал свои прозрачные глаза и засыпал надолго-предолго. Но теперь, когда с ним так много хороших друзей, с которыми так весело, так радостно, он и думать не хотел о скором исходе зимней сказки.
Ребята тоже молчали, не зная, чем помочь. Тягостное раздумье прервал внезапный перезвон бубенцов.
– Никак, барская карета, – догадался кто-то. – Чего бы ей здесь делать?
И впрямь, ко двору Ванькиной избенки от самого конца кривой немощеной улицы неслись дрожки, запряженные тройкой разудалых гнедых.
– Тпру-у! – крикнул кучер, когда кибитка поравнялась с кузницей. Кучер, в красном армяке, с кнутом, заткнутом за кушак, с важным видом соскочил с козел и направился к дому.
– Эй, ребята! Где бы мне хозяина кузни разыскать, ась? – обратился он к детворе.
Все наперебой стали громко кричать ему. На поднявшийся шум выбежал кузнец – отец Ваньки, с длинной курчавой бородой, в большом черном фартуке, в рукавицах и с молотом в руке.
– Чем могу быть полезный? – первым спросил он.
– Да вот, у коренной лошадки на заднем-то копыте подковка отлетела начисто. Да и кибитку посмотреть надобноть. Чтой-то шатает ейную во все стороны дюже лихо. Кабы не развалилась вовсе. Справишься ли, добр человек?
– Поглядим, – буркнул в бороду Федор и, засучив рукава, пошел следом за хлопочущим кучером.
Мальчишки и девчонки, все, как по команде, замерли на месте и стали следить за происходящим. Не каждый день такое случается.
Меж тем кузнец начал осматривать господскую лошадь, а кучер, тяжело переваливаясь, степенно подошел к карете и открыл дверцу с позолоченной ручкой. Из кареты вышел высокий красивый господин в длинном черном пальто, в черной шляпе, в кожаных перчатках и с тросточкой в руках.
Ребята смотрели, не моргая, боясь хоть что-то пропустить.
– Чего изволите-с? – низко кланяясь, осведомился извозчик. – Не желаете-с в избу пройти? Я мужика кликну…
– Нет, нет, голубчик, не беспокойся. Я вот только с дочуркою прогуляюсь по улице.
Барин вытащил из кармана толстую сигару и, закурив, обернулся к карете:
– Эй, Ляля, Лялечка! Выйди-ка, посмотри, сколько ребят здесь.
Из кибитки, не торопясь, вышла хорошенькая девочка. Холодоша не сразу узнал ее. Это была та самая маленькая барышня, которую он видел когда-то в селе Романово вместе с няней. Сейчас она казалась еще красивее, еще румянее. На ней была теперь другая, более изящная, затейливая шубка, маленькая пушистая муфточка, новенькие блестящие сапожки. А в руках… в руках была зависть всех зимушкинских девчонок – самая настоящая кукла, фарфоровая,