И вдруг, за час до священного открывания форточек, появилась замечательная мысль. На уродливую и зло сыпавшую иглами перевёрнутую ель понаставили и понавесили гранатов: гости тоже участвовали. Хохотали, пихались и мешались. Потом – встали полукругом и загляделись.
– Так, поди, и выглядит гранатовое дерево в твоём Узбекистане, – сказал Игорюшка. Его усы – радостно приплясывали.
– Наверное, – отвечала Зоечка понежневшим голосом. Она потянулась к платку, не обнаружила его и так и оставила руку на груди.
– А хороши! – заметил кто-то из гостей.
Все они молча смотрели, как гранаты подпрыгивают на качающихся веточках и переливаются своими розовыми бочками.
Так в Аэрославле появилась новая традиция.
Часовичок
Когда мне рассказали про село Загоново, – я взял гитару, пошёл в переход, заработал сколько-то денег и тут же отправился.
Загоново это расположилось на полпути из Москвы в Волгоград – вроде как за Борисоглебском. От полустанка ещё порядочно километров пришлось ехать на телеге, – добродушный мужик из соседней деревни согласился меня подвезти. Три часа тряски, живописные колдобины, невероятная грязь; иногда приходилось слезать и толкать воз. Вот. Приехали. А мужик помахал – и двинул. Ему дальше.
Тоскливые просторы. Дома со скошенными гримасами, заборы, заросшие бурьяном, захудалые деревца́, речка бурчит в сторонке. По просёлочной дороге плетётся дохлый пёс: он пытается пообедать палкой.
Церковь есть, но как будто пережила бомбардировку. Даже завзятый атеист возмутился бы: ну нельзя так бесчеловечно обращаться с досками – вы бы их сожгли, что ли? Крыша состоит из дыр. Заглядывать страшно.
Я шатался в поисках сельпо, чтобы купить сигарет. Но не было здесь даже колодца.
Решил постучаться к кому-нибудь. Под предлогом жажды зайти в гости, а там ловкими вопросами выведать, что за горе такое посетило село Загоново, что тут никто ничего не делает? Постучался – не открыли.
Раз, два. На третий – дверь удосужилась распахнуться, и я увидел запущенную женщину, выряженную в обноски.
– У вас случилось что? – поинтересовался я. Ответили хлопком двери. Мой нос был опасно близок. Я ещё побродил и уселся у чьего-то забора.
Тогда я заметил паренька лет пятнадцати: в рубахе и комбинезоне, – хотя ему пошли бы свободные от предрассудков моды сельские штаны. На боку его болталась сумка; он насвистывал затейливую мелодийку.
– А! Гости? Ну-ну. – Он заметил меня и остановился. Не отвернулся, не продолжил путь, а подошёл ко мне и представился: – Володя, часовичок.
Приложил правую ладошку к груди, поклонился да и подсел ко мне.
Моя вытянутая навстречу рука так и осталась висеть в воздухе.
– Вы здесь работаете? – спросил я.
– Так-то, я один тут работаю. Хожу по селу, часы завожу. Они тут всё старые, напольные,