Западный Берлин и советская дипломатия (1963-1969 гг.). Р. В. Долгилевич

озаглавленный «Двое у стены». Газета обращала внимание на контраст между речами Кеннеди и Хрущева в Берлине. «С одной стороны, – писала „Райнише Пост” – Кеннеди, движимый доверием и надеждой, сам излучающий доверие и надежду. С другой – Хрущев, который был вынужден ограничиться несколькими ободряющими фразами, адресованными толпе функционеров, фразами, с помощью которых он не смог бы установить контакт даже с населением Восточного Берлина. Кто в сфере правления Ульбрихта еще верит в пророчество, что ГДР в экономическом отношении перегонит Федеративную Республику? Срок уже давно истек, 1962 год миновал, и вот Хрущев возвещает о том, что время перегнать наступило».[176]

      Похожей точки зрения придерживалась и проправительственная «Генераль – Анцайгер»: «Советский деятель сейчас не идет на авантюры. Для него достаточно поддержать у восточных товарищей хорошее настроение бумажными гарантиями»[177]…

      Симптоматична оценка выступления Хрущева в «Зюддойче Цайтунг»: «Как пропагандист Хрущев вновь проявил в этой речи немало ловкости. Однако как проповедник мира, предлагающий переговоры, он не был гибок. Секретарь партии вновь одержал в нем верх над государственным деятелем».[178]

      Подробный анализ «главной» речи Хрущева в Берлине был дан в редакционной статье газеты «Нью-Йорк Тайс». Она была озаглавлена «Контратака Хрущева».[179] Газета, естественно, возражала против оценки советским лидером визита Кеннеди в Берлин как «опасной акции, ухудшающей отношения между Востоком и Западом». В статье констатировалось, что Хрущев «сделал свои собственные предложения Западной Германии», но оценка этим предложениям не давалась. Зато новое советское предложение о прекращении ядерных испытаний в трех сферах и пакте о ненападении между НАТО и ОВД в ней рассматривалось с самых разных сторон.

      «Внешне, – говорилось в статье, – это выглядит хорошим предложением, которое, несомненно, заслуживает дальнейшего изучения. Оно положило бы конец всем испытаниям, порождающим смертоносные радиоактивные осадки, и дало бы возможность обойти весь вопрос об инспекции на месте, разрешив неконтролируемые подземные испытания. Однако, связав свое предложение с договором о „ненападении” между Востоком и Западом, который был давно отвергнут Западом, советский правитель расставил ловушку. Запад отклонил такой договор, ибо в Варшавский блок входит Восточная Германия, и всякий договор с этим блоком означал бы фактическое признание этого марионеточного государства». Вывод, сделанный в статье, звучал так: «Запад всегда предлагал обменяться взаимными обязательствами о ненападении, но премьер Хрущев хочет не этого. Он хочет признания Восточной Германии – а президент Кеннеди… специально подчеркнул, что такая возможность исключается».[180] «Нью-Йорк Таймс» считала, что советское предложение подвергнется дальнейшему обсуждению на московских переговорах о запрещении испытаний ядерного оружия,[181] но предсказывала, что если