Мимо окна промелькнула новая чёрная тень, но Элиот опять не рассмотрел, что это было. Да и не особо стремился.
Хотя, может быть, не так оно и плохо, говорил он себе. Может быть, этим мальчикам достанутся злые родители. Будут избивать их, не будут дарить игрушек, а то и ужина будут лишать. Разное же бывает, правда? А Элиоту хорошо. Элиот будет сам по себе, и никто не сможет проникнуть в его каменное сердце. И пусть его называют zitella3! Одному лучше. Никто не появляется в твоей жизни, чтобы потом из неё исчезнуть.
Элиот уже сбился со счёта, сколько раз он загадывал желание обрести свою семью. Каждый день рождения, каждый большой и маленький праздник. Наверное, там, наверху, некому было услышать его желание, потому оно и не исполнилось. А может быть, это не для него, и пора было выбрать что-то новое?
Он выпрямился на стуле и посмотрел в крошечный кусочек неба, видимый из окна. Дома на этой улице – ох, чего греха таить, во всей Флоренции – были настолько близко составлены, что когда выходишь наружу, сразу начинаешь задыхаться. Хотя, может быть, это перехватывало дыхание из-за красоты – вряд ли на земле существовал город прекраснее, чем этот…
Черноту неба перечеркнула серебристая линия и тут же погасла. Элиот затаил дыхание, зажмурился и сжал кулаки. Наверное, вселенная не совсем поставила на нём крест, и вот он, знак, что пора начинать новую страницу. Пора загадывать новую мечту.
Хочу стать настоящим героем, сказал себе Элиот. Таким, каким я хочу написать о себе в книге. Он жмурился всё сильнее, как будто это могло помощь мечте исполниться быстрее, повторял про себя эти слова на разные лады. Хочу стать героем. Настоящим героем. Как это бывает в книгах…
На грани слышимости раздавалось тихое шипение. Запах, идущий с улицы, усилился. Элиот открыл глаза и замер, не в силах пошевелиться.
За стеклом, в шаге от окна, высилась чёрная фигура, похожая на человека, закутанного в плащ. Лица не было видно, но глаза горели красным светом, будто кто-то включил светодиодные фонарики. Некто тоже не шевелился, только смотрел на Элиота, и как долго это продолжалось, сложно было сказать.
И в тот момент, когда это существо подняло вверх когтистые руки, похожие на куриные лапы, Элиот не выдержал и закричал. Что произошло дальше, он сам понял плохо, но это всё точно не было чем-то нормальным. Точно не было чем-то человеческим…
Если бы меня спросили, что я ненавижу больше всего на свете, я бы сказала – «проигрывать». Если бы меня спросили, что я люблю больше всего на свете, я сказал бы, что без ума от новозеландских рассветов. Когда солнце восходит над пиками Южных Альп, моё сердце готово разорваться от невозможной красоты, и кажется, что такого на свете не бывает, но это реальность. Я много чего могла бы рассказать, если бы меня спросили, только в Мире грёз не принято спрашивать. Более того – здесь не принято считать друг друга за