Том выбежал на улицу.
– Господа, скорее проходите, – крикнул им, ожидавший в дверях дворецкий.
Отмахнувшись от него, Том побежал искать свой экипаж. Ничего не было видно в пелене разошедшегося ливня. Все кареты слились в одну темную массу. Сердце испугалось этого дождя, а тяжелые капли гулко отдавались в нем. Что-то страшное предвещал этот дождь, и так хотелось спрятаться от него скорее. Он бежал все быстрее, дыханье прерывалось, и тут Том понял: как все серьезно.
– Милорд! – позвал его кучер.
Том обернулся.
– Я здесь, милорд!
Майкл даже не заметил, остановившегося возле него экипажа, не повернул головы. Друг затащил его внутрь.
Мокрые до нитки, они молча сидели друг напротив друга. Том никак не мог отдышаться, но, когда бросил взгляд на Майкла, у него сжалось сердце.
Золотые его волосы прилипли к щекам, с них струилась вода, но главное были глаза, направленные в никуда. Такие несчастные, как у обиженного ребенка, который не знал, кто его обидел, и от этого было еще больнее. Добрые и чистые глаза беззащитно смотрели на этот жестокий мир.
Тому ужасно жалко стало друга, захотелось его обнять как младшего братишку.
Карета остановилась у дома О,Генри.
– Я зайду? – спросил Том.
– Не стоит.
– Тогда я приеду завтра к полудню.
– Как хочешь.
Майкл приоткрыл дверцу, не дожидаясь слуги.
– Прости меня, Майкл, – вдруг сказал Том.
Друг остановился.
– За что?
– Не знаю.
Больше они не сказали друг другу ни слова.
Глава пятая
Дождь лил все две недели ее медового месяца, можно было подумать, что скоро наступит топот.
Майкл провел их на окне своей спальни. Он не выходил на улицу, никуда не ездил, почти ни с кем не разговаривал. Буквально сходя с ума, он был бы рад совсем обезуметь. Не всякое испытание может выдержать сердце, а может быть и может, но порой это кажется за гранью выносимости. Он не мог простить ни себе, ни судьбе, тех драгоценных секунд, что сложились в пять дней, когда все еще можно исправить. Зачем он досрочно, сдавший экзамены сразу не поехал в Лондон, зачем задержался у отца, почему не встретил ее раньше? Все обернулось против него, никогда жизнь не била его так больно и этот удар оставил глубокий след в сердце.
Ночью он не спал, а настежь открыв окно, лежал на постели, тогда еще явственнее был слышен его верный друг – весенний ливень. Он считал секунды падающих капель, а они упрямо не хотели идти быстрее. Что такое две недели? Почти незаметно могут они пролететь. Но у Майкла таких долгих четырнадцати дней в жизни никогда не было.
Взрывная волна тянулась долго, но помогла прийти в себя чуть-чуть.
Однажды утром (по светским рамкам) сюда ворвался Том, принеся с собой солнце, впервые выглянувшее из-за туч.
Окинув комнату взглядом: смятая постель, со спящим другом,