Я почти хочу этого. Но ничего не происходит.
– Привет.
Тихий голос Хоуп заставляет меня очнуться. Я моргаю и улыбаюсь сестре.
– Привет, Крольчонок.
Хоуп почти восемнадцать и скоро она окончит школу, но я до сих пор зову ее детским прозвищем.
В детстве у нее была пижама с кроликами, которую она так любила, что носила ее до теп пор, пока штанины и рукава не стали почти наполовину короче.
Отец прозвал Хоуп Крольчонком. Она была единственной, к кому он открыто выражал любовь и нежность.
– Вы с Фионой опять поссорились? – сестра с грустью смотрит на меня. Не люблю видеть ее расстроенной.
– С чего ты взяла? – изображаю удивление я.
Хоуп вздыхает и опускается на соседний стул.
– Фиона умчалась отсюда вся в слезах. Только ты можешь довести ее до такого состояния.
Она смотрит на меня с укором. Я в два раза старше, но почему-то мне кажется, что этот ребенок меня отчитывает.
Сколько бы Хоуп не было лет, для меня она всегда будет малышкой. Эта девочка покорила меня с первого дня, когда ее привезли домой из больницы. Она была крохотной, всего два дня от рождения, и когда я увидел ее – понял – теперь я отвечаю за нее.
Я готов убить любого, кто посмеет обидеть ее.
– Мы с Фионой разберемся, не переживай об этом, – примирительно говорю я.
Хоуп недоверчиво фыркает, но не продолжает тему. Долго смотрит на отца, прикусив губу. Я вижу, как она силится не заплакать.
– Джейсон, – после длительного молчания зовет меня сестра.
– Что, Крольчонок?
– Думаешь, папа правда никогда больше не очнется?
Я пожимаю плечами, не желая еще больше расстраивать ее.
– Доктора так говорят.
– А ты как думаешь?
Хоуп так внимательно смотрит на меня, что у меня не поворачивается язык солгать ей.
– Думаю, что нет, милая.
Она кивает, и вновь переводит взгляд на койку.
– Без этих аппаратов он бы умер, – тихо говорит она. – Я знаю, что это папа, и все эти мониторы показывают, что он жив, но мне кажется, что его здесь больше нет. – Она виновато смотрит на меня. – Это плохо, что я так думаю?
– Нет, Крольчонок. – Я тепло улыбаюсь сестре. – Я понимаю, о чем ты.
Тогда Хоуп не выдерживает и слезы катятся у нее из глаз.
Я поднимаюсь и подхожу к ней, и она льнет в мои объятья.
Ничего не говорю, только глажу ее по голове, давая выплакаться.
Я не хочу оставлять трек и гонки, но сделаю это ради нее.
***
– Это будет мой последний сезон, – позже тем же вечером сообщаю я Саймону, моему менеджеру, с которым работаю с начала карьеры. – После я уйду.
– Что? – Саймон отводит взгляд от телевизора и отупело смотрит на меня. – Что ты только что сказал?
– Я ухожу из НАСКАР, – спокойно повторяю я, хотя мне хочется подавиться этими словами. – После февральских