– Мы же договаривались: не материться и не выражаться.
– Опять Геббельса включил. Это вообще-то твоя идея была. Не будем сквернословить, дабы не портить карму, – нравоучительно, с расстановкой произнес Руслан.
– Разве я говорил таким тоном? И вообще, я совсем по-другому выразился. И Бадик поддержал меня.
– У Бадика хорошее воспитание, он и без того не матерится.
Тарасковский приложил телефон к уху и, слушая гудки вызова, добавил:
– Есть две телки, и у меня возникло непреодолимое желание погрязнуть в омуте разврата и тебя собой затянуть.
– Зачем тебе две, уже и одной не хватает?
– Ты или пьян, либо не внимателен. Бадику это простилось бы, но не тебе. Объясняю: одна – мне, другая – тебе. Права выбора оставляю за тобой. Что же она трубку не поднимает. – Оставшись без ответа, раздосадованный Руслан отложил телефон на стол.
– Давай-ка как-нибудь без меня, – пробурчал Герц. – И вообще, тебе еще не надоело вести такую разнузданную жизнь?
– Это не может надоесть, это как спорт. А если честно – я их всех ненавижу.
– Как же ты с ними сексом занимаешься?
– Порево, траханье – вот точное определение в моем случае. У тебя разве не было такого, когда от злости ожесточённо шпилешь девку, а она верещит от удовольствия?
– Тарасковский! Будь человеком, заткнись! У тебя не рот, а помойка. Не люблю, когда ты так выражаешься, честное слово – противно. Пора бы тебе остепениться и нормальную девушку найти. Ведь тебе ничего не стоит, даже не знаю, чем ты их берешь.
– Понимаешь, когда Любка мне рога наставила и к нему же ушла, я стал мстить всем бабам. Потому что все они деньги любят и секс. Помнишь, как Трахтенберг сказал: идеальный мужчина, он как бензоколонка – всю жизнь молчит, всегда при деньгах, и хрен вокруг тела три раза обмотан и в ухо вставлен.
– Нашел кого цитировать – обозлённый, талантливый, злоречивый неудачник. Если уж слушать из подобных, то уж лучше Шуру Каретного, у этого хоть радости побольше, пусть и адаптирован под быдло.
– Помнится, ты мне как-то давал почитать Чарльза Буковского. Этот похлещи Трахтенберга и Каретного вместе взятых будет.
– Буковски использовал мат как средство отрешения от общепринятой морали. Вот например некоторая молодежь ударилась в сатанизм, ты думаешь, они всецело, по-настоящему верят в эту ахинею? Это просто их подсознательный, безотчетный протест обществу. Явись, скажем, к ним сатана на их черную мессу, у них поголовно случится инфаркт. Что относительно Буковского, он красиво, талантливо выблевывает свои произведения на бумагу. А когда ты сквернословишь про женщин, у тебя это выходит как-то гадко, мелко и мстительно.
– Наверное, ты прав. С одной стороны я им вроде как отдаю должное, с другой стороны, получается – себе мщу. Ты постоянно советуешь завести шашни с нормальной девицей. Пробовал – отшивают. Видимо, блуд у меня на