Несколько минут отделили это обещание от знакового звука открывшейся двери. Ноги понесли Виктора в прихожую как обычно, и оказался он там прямо перед тем, как обутые в туфли ноги переступили порог. Что обычным не было, так это мамино лицо. Впервые на его недолгой памяти случилось то, чего мальчик так желал, и выражение на её лице осталось таким же, после того, как мама переступила порог. И впервые же он видел, чтобы загадочное выражение было у неё снаружи квартиры.
Мать разделась стремительно. Сбросила на вешалку пальто, что почти свалилось с неё, и, отбивая строгий ритм, не разуваясь, направилась в спальню. На Виктора она бросила лишь один взгляд: Взгляд. Мальчик отступил в свою комнату по наитию, чувствуя холод на коротко стриженом затылке. Не имея представления, куда себя деть, он подошёл к окну. Открыл его и, будто желая удостовериться, что всё получилось, быстро взглянул на раскинувшийся внизу асфальт. Даже не зная, как всё выглядело изначально, Виктор был уверен, что за несколько часов не изменилось ровным счётом ничего. Осколки стекла и пробка так и остались лежать внизу, не тронутые никем. Но что казалось мальчику странным, так это запах. Слабый, но неприятно знакомый запах доходил до его маленького носа. Не сумевший полностью выветриться даже под открытым небом, стойкий запах убитого противника продолжал досаждать победителю.
Из спальни через коридор доносились голоса. Громкость повышалась с прохождением секунд, но не прошло и пары минут, как до Виктора донеслись шаги. Отчётливый цокот направлялся к нему, и мальчик гадал, что так расстроило маму.
Дверь распахнулась и ударилась о стену. Виктор отпрянул и ударился о подоконник. Мамино лицо приближалось и сквозь румяна горело красным, будто по нему тоже пришёлся удар. Вплотную подобравшись к мальчику, женщина схватила его за руку. Мягкие и нежные ладони сомкнулись на нём как клешни, а кожу опалило как после крапивы, той, что растёт возле складов, и которой называют мальчишки скручивание кожи на предплечье. Только неприятное ощущение в этот раз было в стократ хуже, и мама не собиралась отпускать руку Виктора скоро.
– Кто это сделал?!
Её голос не был похож на то нежное воркование, что мальчик привык слышать на улице. Не был он похож даже на ту тихую трель, какой она говорит по вечерам, заставляя Виктора внимательно прислушиваться. Этот голос был режущим, он пенопластом прошёлся по ушам и оставил неприятное послевкусие.
– Отвечай, кто это сделал?! Кто разрешил?!
Мать трясла мальчика, как флаг трясёт на флагштоке порывом ветра; он не мог устоять на ногах и мог только безуспешно вырываться. Где-то позади отец старался образумить женщину словами, а потом и вовсе стал вырывать мальчонку из её рук. Виктор не мог понять, почему мама злится, кто расстроил её, и почему он не получил в этот прекрасный день то, чего хотел. Всё обернулось кошмаром, а в голове у ребёнка